Авторское право и сообщество в век компьютерных сетей (2000)

---

Столмен появляется на несколько минут позднее времени, назначенного для его выступления, и приветствует затихшую в уважении аудиторию. Он говорит очень четко и почти без запинок с ясно различимым бостонским акцентом.

РС. Это рассчитано на тех, кто носит удавку.

[показывает на микрофон с прищепкой для акустической системы лекционного зала]

Я не ношу удавок, так что это некуда прицепить.

[вешает на свою футболку]

Я. Вас можно записывать?

РС Да! Сколько человек хотят задать мне вопросы?

Так вот, сегодня у меня намечается выступление

[долгая пауза]

об авторском праве и сообществе. Выходит слишком громко.

[указывает на микрофон]

Что мне делать?

Посмотрим... регулятора громкости нет...

[находит регулятор громкости на корпусе радиомикрофона]

так вроде бы лучше

Итак. Авторское право и сообщество в век компьютерных сетей. Принципы этики не меняются. Они не зависят от ситуации, но, применяя их к любому вопросу или ситуации, вы должны рассмотреть фактические обстоятельства и сопоставить альтернативы, вы должны понять, каковы будут последствия; сдвиг в технике никогда не изменяет принципы этики, но сдвиг в технике может изменить последствия одних и тех же решений, так что результаты решения вопроса могут измениться, и это произошло в области авторского права. Мы пришли к положению, в котором технические сдвиги повлияли на этические факторы, которые вносят вклад в авторское законодательство и меняют верную для общества политику.

Законы, которые в прошлом, возможно, были хороши, сейчас вредны, потому что действуют в других обстоятельствах. Но чтобы объяснить это, я должен вернуться к началу, к древнему миру, в котором книги делали, переписывая от руки. Это был единственный способ, и каждый, кто мог читать, мог также написать копию книги. Разумеется, раб, который проводил за этим занятием весь день, делал это, наверное, несколько лучше, чем тот, кто этим регулярно не занимался, но разница была невелика. По сути, всякий, кто мог читать, мог копировать книги почти с тем же успехом, с каким их можно было копировать любым манером.

В древности не было той резкой границы между авторством и копированием, какая обычна в наши дни.

Был континуум. С одной стороны, кто-то мог, скажем, написать пьесу. Затем, на другом конце, кто-то мог просто переписывать книги, но между ними кто-то, скажем, мог переписать часть книги, но дописать от себя несколько слов или примечание, это было самым обычным делом и определенно ценилось. Другие переписывали какие-то части из одной книги, какие-то части из другой и что-то писали от себя, потом переписывали что-то еще из одной книги, цитируя отрывки разной длины из разнообразных произведений, а потом выписывая новые произведения, чтобы обсудить их подробнее или связать их друг с другом. И есть много произведений античности — ныне утраченных — часть которых дошла до нас в этих цитатах из других книг, ставших более популярными, чем книга, из которой первоначально взята цитата.

Между написанием оригинального произведения и копированием был непрерывный диапазон. Было много книг, которые были частично скопированы, но вперемежку с оригинальным текстом. Я не думаю, что в древности было какое-либо представление об авторском праве, и проводить его в жизнь было бы довольно трудно, ведь книги мог копировать любой, кто мог читать, где угодно, любой, кто мог достать какие-то письменные материалы и перо для письма. Так что положение было довольно просто и ясно.

Впоследствии получило развитие книгопечатание, и это резко изменило ситуацию. Печатный станок предоставил гораздо более эффективный способ копирования книг, при условии, что все они были идентичны. И он требовал специализированного, весьма дорогого оборудования, которого у простого читателя быть не могло. Так что в результате это создало ситуацию, в которой на практике копировать могли только специализированные предприятия, количество которых было не так велико. В стране, может быть, были сотни печатных станков на сотни тысяч, а то и миллионы людей, которые умели читать. Так что количество мест, в которых можно было копировать, снизилось колоссально.

Так вот, идея авторского права развивалась вместе с печатным станком. Я думаю, что возможно... мне припоминается, я читал, что в Венеции, бывшей в XVI веке крупным центром книгопечатания, было своего рода авторское право, но я не могу этого найти: я не смог снова найти этот источник. Но система авторского права естественным образом соответствовала книгопечатанию, потому что копирование простыми читателями стало редкостью. Такое все еще случалось. У тех, кто был очень беден или очень богат, были ручные копии книг. Очень богатым они нужны были, чтобы показать свое богатство: это был прекрасный предмет роскоши, им можно было похвастаться. А бедные иногда по-старому переписывали книги, потому что не могли купить типографских копий. Как поется в песне, “Время не деньги, когда все, что есть — это время”. Так что бедные копировали книги вручную. Но большинство книг печаталось в типографиях издателями, и авторское право как система очень хорошо сочеталась с технической системой. Во-первых, оно было безболезненно для читателей, ведь читатели все равно не делали копий, за исключением богачей, которые, видимо, могли узаконить это, и бедняков, которые копировали только для себя, и никто не собирался с ними за это судиться. И опять-таки, систему было легко утверждать, потому что следить за соблюдением нужно было только в немногих местах: только в типографиях, а потому это не требовало, не подразумевало, борьбу против общества. Вы не увидели бы, что почти каждый пытается копировать книги, а ему угрожают за это арестом.

И на самом деле, плюс к тому, что это напрямую не ограничивало читателей, это не представляло для читателей особой проблемы, потому что цена книг от этого могла слегка возрасти, но не удвоиться, так что небольшое добавление к цене не обременяло читателей. Действия, которые ограничивало авторское право, были действиями, которые вы как простой читатель производить не могли, а следовательно, это не представляло проблемы. А поэтому не было нужды в суровых наказаниях для того, чтобы убедить читателей терпеть и подчиняться.

Итак, авторское право было фактически промышленной нормой. Оно ограничивало издателей и авторов, но не ограничивало широкие массы. Это было как плата за вход на судно, идущее через Атлантику. Понимаете, нетрудно собрать плату, если люди проведут на борту недели, а то и месяцы.

Так вот, с течением времени книгопечатание стало эффективнее. В конце концов даже бедным стало не нужно возиться с переписыванием от руки, и об этом вроде как забыли. По-моему, это случилось в XIX веке — когда печать стала достаточно дешева, чтобы по сути каждый мог купить типографские книги, так что о том, что бедные переписывали книги от руки, до какой-то степени забыли. Я слышал об этом лет десять назад, когда я стал обсуждать эту тему с другими.

Итак, первоначально в Англии авторское право отчасти вводилось как мера цензуры. Тот, кто хотел издавать книги, должен был получить согласие государства, но представления менялись, и в конституции США получила явное выражение другая мысль. Когда составлялась конституция США, было предложено, что у авторов должно быть право на монопольное копирование их книг. Эта мысль была отвергнута. Вместо этого в конституцию было вложено другое общее представление об авторском праве. Представление о том, что система авторского права может быть... представление о том, что у людей есть естественное право копировать, а авторское право как искусственное ограничение может быть санкционировано в целях содействия прогрессу.

Итак, система авторского права была бы и в том, и в другом случае более или менее той же самой, но это было постановление о целях, которые, по словам законодателей, оправдывают авторское право. Оно явным образом оправдывалось как средство содействия прогрессу, а привилегия правообладателей. Итак, система должна изменять поведение правообладателей к выгоде общества. Выгода состоит в повышении количества написанных и выпущенных книг, а это нужно для ускорения прогресса цивилизации, распространения идей, и как средство к этому... другими словами, авторское право существует как средство к достижению этой цели. Итак, это рассматривают также как сделку между обществом и авторами; общество отказывается от своего естественного права копировать что бы то ни было в обмен на прогресс, к которому это косвенно приводит, за счет поощрения писательской деятельности новых авторов.

Так вот, вопрос о целях авторского права может показаться странным. Но именно цели любой деятельности важнее всего для определения, когда и какие изменения нужны. Если вы забываете о целях, вы наверняка совершите ошибку, так что с момента принятия того решения авторы и особенно издатели все время пытаются исказить эти цели и смахнуть их под стол. Десятилетиями велась кампания, пытавшаяся популяризовать идею, отвергнутую в конституции США. Идею о том, что авторское право существует как привилегия правообладателей. Выражение этого видно почти во всем, что они говорят, начиная и заканчивая словом “пират”, которым пользуются, чтобы создать впечатление, будто несанкционированное копирование с точки зрения морали равнозначно нападению на корабли с захватом или убийством людей на борту.

Итак, если вы обратитесь к заявлениям издателей, вы найдете множество неявных предположений такого рода; вам приходится вытаскивать их на свет и подвергать сомнению.

Новые события и проблемы

[светлеет]

Как бы то ни было, пока продолжалась эпоха печатного станка, авторское право было безболезненно, его было легко проводить в жизнь и оно, видимо, было полезно. Но несколько десятилетий назад эпоха печатного станка подошла к концу, когда у нас стали появляться ксероксы и магнитофоны, а позднее, когда вошли в обиход компьютерные сети, положение изменилось кардинально. Сейчас мы в положении, технически более сходном с древностью, когда каждый, кто мог что-то прочесть, мог также сделать копию, которая была по сути не хуже, чем лучшая из копий, какую только кто-либо мог сделать.

[говор в аудитории]

Сейчас мы в опять оказались в положении, в котором простые читатели могут копировать сами. Это не нужно делать централизованно массовым производством, как на печатном станке. Так вот, этот технический сдвиг меняет обстоятельства, в которых действует авторское право. Представление о сделке состояло в том, что общество продает свое естественное право копировать, а в обмен получает пользу. Так вот, сделка может быть выгодной или невыгодной. Это зависит от ценности того, что вы отдаете, и ценности того, что вы получаете. В эпоху печатного станка общество продавало свободу, которой не могло пользоваться.

Это как если найти способ продавать испражнения: что вы теряете? Вам это все равно ни к чему, если вы что-то получите за это, едва ли это может быть невыгодно.

[слабый смех]

Это как брать деньги за обещание не ездить на другую звезду. Вы все равно туда не поедете...

[дружный смех]

...во всяком случае, пока вы живы, так что, если кто-то станет вам платить за обещание не ездить на другую звезду, что же, почему бы не пообещать? Но если я показываю вам межзвездный корабль, то эта сделка вам уже может не показаться такой уж хорошей. Когда вы привыкли продавать что-то, потому что оно бесполезно, и вы находите этому применение, то вы можете пересмотреть желательность тех старых сделок, которые раньше были выгодными. Обычно в такой ситуации вы думаете: “Я больше не буду продавать это полностью; кое-что я буду оставлять для себя”. Так что если вы отдавали свободу, которую не могли осуществлять, а сейчас вы это можете, то вы, наверное, захотите начать удерживать это право и осуществлять его, хотя бы частично. Вы могли бы по-прежнему обменивать часть свободы: и есть множество разных альтернативных сделок, в которых отдаются одни части свободы и удерживаются другие. Итак, чтобы понять, что же вы хотите, требуется подумать, но в любом случае вам нужно пересмотреть старую сделку и, возможно, продавать меньше того, что вы продавали в прошлом.

Но издатели пытаются делать в точности обратное. Именно в то время, когда общественный интерес требует сохранения части свободы для пользования, издатели проводят законы, по которым мы отдаем больше свободы. Понимаете, никогда не предполагалось, что авторское право будет абсолютной монополией на всякое использование работы, на которую оно распространяется. Оно регулировало одни применения, но не другие, однако в последнее время издатели оказывают давление для того, чтобы расширять его все дальше и дальше. И совсем недавно дошли до актов типа Закона об авторском праве цифрового тысячелетия в США, который они также пытаются обратить в международный договор, действуя через Всемирную организацию интеллектуальной собственности, которая по сути является организацией, представляющей держателей авторских прав и патентов, работающей над усилением их власти и притворяющейся, что она делает это во имя человечества, а не ради этих конкретных компаний.

Так вот, каковы последствия того, что авторское право стало ограничивать деятельность, которую могут проводить простые пользователи? Ну, во-первых, это больше не промышленная норма. Оно становится нагрузкой на общество. Во-вторых, из-за этого вы обнаруживаете, что общество стало возражать против него. Понимаете, когда оно не дает простым людям делать то, что в их жизни естественно, вы обнаруживаете, что простые люди отказываются подчиняться. Значит, авторское право уже не легко проводить в жизнь, и вот почему вы видите, как государства, которые служат в основном издателям, а не обществу, вводят все более и более суровые наказания.

Кроме того, вам следует поставить вопрос о том, приносит ли система авторского права пользу по-прежнему. Попросту говоря, то, что мы отдавали, теперь для нас ценно. Может быть, теперь это плохая сделка. Так что все то, что хорошо подходило для печатного станка, плохо подходит для цифровой информационной техники. Итак, вместо того чтобы походить на взимание платы за переезд Атлантики на судне, это похоже на взимание платы за переход улицы. Это большая канитель, потому что люди переходят улицу везде и постоянно, и платить за это было бы большой головной болью.

Новые виды авторского права

Итак, какие, к примеру, изменения мы могли бы внести в авторское право, чтобы приспособить его к той ситуации, в которой общество себя видит? Ну, крайней мерой было бы отменить авторское право, но это не единственный возможный вариант. Есть разные ситуации, в которых мы могли бы снизить власть авторского права, не отменяя его полностью, потому что с авторским правом можно производить разные действия в разных ситуациях, и в каждом случае это самостоятельный вопрос. Должно это оговариваться в авторском праве или нет? Кроме того, есть вопрос “как долго?”. Раньше авторское право было гораздо короче по сроку действия, и его все продлевали и продлевали в последние пятьдесят лет или около того, и фактически сейчас оказывается, что владельцы авторских прав планируют и дальше продлевать авторские права, чтобы они уже никогда не истекали. В конституции США сказано, что “авторские права должны существовать ограниченное время”, но издатели нашли обходной путь: каждые двадцать лет они удлиняют авторские права на двадцать лет, и таким образом, действие авторских прав больше не прекращается. Так вот, через тысячу лет авторское право может длиться 1200 лет, ровно столько, чтобы авторские права на Микки Мауса не истекали.

Потому что именно поэтому, как полагают, конгресс США провел закон, продливший авторское право на двадцать лет. Компания Disney им за это платила, и президенту, конечно, в виде фондов на предвыборную кампанию, чтобы это было законно. Понимаете, если бы они просто дали денег, это было бы преступлением, но косвенные вложения — в кампании — законом не запрещены, и это-то они и делают: покупают законодателей. Так что они провели закон об авторском праве Сонни Боно. И вот что интересно: Сонни Боно был конгрессменом и членом Церкви сайентологии, которая пользуется авторским правом для подавления знаний об их деятельности. Так что у них есть домашний конгрессмен, и они очень сильно давили на законодателей, чтобы повысить власть авторского права.

Как бы то ни было, нам повезло, и Сонни Боно умер, но от его имени, по-моему, они провели Акт 1998 года об авторском праве на Микки Мауса. Между прочим, его оспорили на тех основаниях, что есть судебный процесс, с которым люди надеются пойти в Верховный суд и отменить продление старых авторских прав. Во всяком случае, есть все эти разные вопросы и ситуации, в которых мы могли бы сократить зону действия авторского права.

В каких, например? Ну, во-первых, все эти всевозможные обстоятельства копирования. На одном конце — коммерческая продажа копий в магазинах, на другом — создание время от времени личной копии для приятеля, а между ними, к примеру, вещание по телевидению или по радио, размещение на сайте в Интернете, раздача в организации среди сотрудников, и кое-что из этого можно делать как в коммерческих, так и в некоммерческих целях. Понимаете, можно представить себе компанию, раздающую копии своим сотрудникам, а можно представить себе, что это делает школа или какая-то частная благотворительная организация. Ситуации разные, и не обязательно относиться к ним одинаково. Итак, один из способов вернуть... хотя вообще деятельность, которая больше всего связана с личной жизнью, наиболее важна для нашей свободы и образа жизни, в то время как наиболее общественная и коммерческая деятельность наиболее полезны для получения какого-то дохода для авторов, так что напрашивается компромисс, в котором граница авторского права проведена где-то посередине, чтобы существенная часть деятельности все-таки попадала под действие авторского права и служила источником дохода для авторов, и в то же время деятельность, наиболее прямо связанная с личной жизнью людей, стала бы снова свободной. Именно такого рода изменение я предлагаю внести в авторское право для таких вещей, как романы, биографии, мемуары, очерки и так далее. Как минимум, у людей всегда должно быть право обменяться копией со знакомым. Именно когда государству приходится предотвращать такого рода деятельность, оно вынуждено вторгаться в личную жизнь каждого и применять суровые наказания. Единственный способ в основном не давать людям обмениваться в их личной жизни — установить полицейское государство, но публичную коммерческую деятельность можно регулировать гораздо проще и гораздо безболезненнее.

Так вот, место, где мы должны провести границу, зависит, по-моему, от типа работы. Разные произведения служат у пользователей разным целям. До сегодняшнего дня у нас была система авторского права, которая рассматривает почти все в точности как одно и то же, кроме музыки: для музыки есть множество юридических исключений. Но у нас нет причин ставить простоту выше практических последствий. Мы можем рассматривать разные типы произведений по-разному. Я предлагаю грубо разделить произведения на три типа: функциональные произведения, произведения, выражающие личную позицию, и произведения принципиально эстетического характера.

К функциональным произведениям относятся: компьютерные программы, рецепты, учебники, словари и другие справочные произведения; все, чем вы пользуетесь, чтобы выполнять работу. Я убежден, что для функциональных работ людям нужна очень широкая свобода, в том числе свобода публиковать измененные версии. И все, что я собираюсь рассказать завтра о компьютерных программах, относится точно так же и к другим типам функциональных произведений. Так что этот критерий свободы... потому что необходимо, чтобы была свобода публиковать измененную версию, значит, нам нужно почти полностью избавиться от авторского права, но движение за свободные программы показывает, что прогресс, которого хочет общество, т.е. то, что якобы оправдывает в глазах общества авторское право,— этот прогресс может идти и другими путями. Нам не обязательно отказываться от этих важных свобод, чтобы получить прогресс. Так вот, издатели все время просят нас заранее предполагать, что получить прогресс без отказа от наших жизненно важных свобод невозможно, и я считаю, самое главное в движении за свободные программы — что оно показало им, что их предположение неоправдано.

Я не могу сказать, что я уверен, что во всех этих областях мы не можем получить прогресс, не ограничивая людей авторским правом, но мы-то показали, что возможность у нас есть: эта идея не смехотворна. Ее не следует отбрасывать. Общество не должно полагать, что единственный способ получить прогресс — ввести авторское право, но даже для этих типов произведений могут быть разного рода компромиссные системы авторского права, которые совместимы с предоставлением людям свободы публикации модифицированных версий. Возьмите, к примеру, Лицензию свободной документации GNU, которой пользуются, чтобы сделать книгу свободной. Лицензия позволяет всем копировать и продавать копии модифицированных версий, но требует определенным образом отдавать должное первоначальным авторам и издателям так, чтобы дать им коммерческое преимущество и тем самым, по моему убеждению, создает возможность коммерческой публикации свободных учебников, и если это действует, люди просто начинают пробные коммерческие публикации. Фонд свободного программного обеспечения продает большое количество копий различных свободных книг уже почти пятнадцать лет, и у нас это окупалось. Однако начиная с этого момента коммерческие издатели просто начинают испытывать этот конкретный подход, но я думаю, даже для функциональных произведений, когда важна свобода публикации модифицированных произведений, можно выработать того или иного рода компромисс, который предоставляет каждому эту свободу.

Для других типов произведений этические вопросы встают по-другому, потому что эти произведения по-другому используются. Вторая категория произведений — произведения, выражающие чьи-то позиции, взгляды или жизненный опыт. Например, очерки, деловые предложения, выражения своей юридической позиции, мемуары, все произведения, смысл которых в выражении того, что вы думаете, чего хотите или что любите. Обзор книг или ресторанов тоже относятся к этой категории: в нем выражается личное мнение или позиция. Так вот, для этих типов работ в модификации произведения нет никакой пользы. Так что я не вижу причин, по которым людям была бы нужна свобода публиковать измененные версии этих произведений. Дословное копирование — единственное, что люди должны быть вольны делать, и поэтому мы можем рассмотреть мысль о том, что свобода распространять копии должна быть только в определенных ситуациях, например, я думаю, было бы допустимо, если бы она ограничивалась некоммерческим распространением. В жизни простых граждан уже не было бы ограничений, но на ту же деятельность издателей авторское право бы распространялось.

[пьет воду]

Так вот, раньше я думал, что, возможно, было бы достаточно позволить людям время от времени перераспространять копии частным образом. Раньше я думал, что, возможно, было бы допустимо, если бы авторское право по-прежнему ограничивало публичное распространение этих произведений, но опыт Napster убедил меня, что это не так. Дело в том, что это показывает, что многие и многие люди хотят перераспространять публично — публично, но не в коммерческих целях — и это очень полезно. А раз это так полезно, то нельзя не давать людям делать это. Но я думаю, все-таки было бы приемлемо ограничивать коммерческое распространение этого произведения, потому что это было бы просто промышленной нормой и не препятствовало полезной деятельности, которую люди проводили бы с этими произведениями.

Да, сюда относятся также научные статьи. Научные статьи в целом попадают в эту категорию, потому что публикация их измененных версий — это нехорошо: это фальсификация записей, так что статьи нужно распространять только без изменений, так что у всех должна быть свобода перераспространять научные статьи, потому что мы должны поощрять их перераспространение, и я надеюсь, вы никогда не согласитесь публиковать научную статью так, чтобы было ограничено дословное перераспространение по сети. Говорите редакции журнала, что вы этого не сделаете.

Потому что научные журналы стали препятствовать распространению научных результатов. Раньше их механизм был необходим. Сейчас они помеха, и только, и те журналы, которые ограничивают доступ и перераспространение, должны быть упразднены. Это враги распространения знаний; это враги науки; с этой практикой нужно покончить.

Так вот, есть третья категория произведений, эстетические произведения, ими главным образом наслаждаются. Такими произведениями являются романы, пьесы, стихи, во многих случаях картины, обычно и в большинстве случаев музыка. Как правило, их создают, чтобы ими наслаждались. Так вот, они не функциональны, и людям не нужна возможность изменять и улучшать их так, как это нужно в случае функциональных произведений. Так что это сложный вопрос: так ли важно, чтобы у людей была свобода публиковать измененные версии произведения эстетического характера. С одной стороны, есть авторы с изрядным самолюбием, которые говорят:

[английский акцент, театральный жест]

— О! Это мое творение!

[переходит назад на бостонский]

— Кто может посметь изменить хоть строку?

С другой стороны, у нас есть фольклор, а это показывает, что ряд людей, последовательно или даже параллельно изменяющих произведение, а затем сравнивающих версии, может произвести что-то невероятно богатое, и таким образом были созданы не только прекрасные песни или короткие стихи, но и длинные эпосы, и было время, когда деятель искусства еще не был окутан мистическим ореолом творца, полубожественная фигура еще не обладала такой силой, и даже великие писатели переписывали истории, написанные другими. Некоторые из пьес Шекспира задействуют истории, взятые из других пьес, написанных несколькими десятилетиями ранее. Если бы действовало сегодняшнее авторское право, Шекспира назвали бы “пиратом” за некоторые из его великих произведений, так что другие авторы непременно сказали бы:

[английский акцент]

— Как он посмел изменить хоть строку в моем творении?! Разве он мог улучшить его?!

[смешки в аудитории]

Люди высмеивают эту мысль именно в этих выражениях. Ну, я не могу сказать определенно, как нам быть с публикацией модифицированных версиях этих эстетических произведений. Например, можно сделать что-то наподобие того, что делается в музыке, где каждому позволено аранжировать и исполнять мелодию, но им, возможно, придется заплатить за это, но им не нужно просить разрешение исполнять это. Может быть, для коммерческой публикации этих произведений, измененных или нет, если они зарабатывают деньги, они могли бы платить какие-то деньги, это вариант. Как быть с публикацией измененных версий этих эстетических работ — вопрос непростой, и у меня нет ответа, который меня бы полностью удовлетворял.

Человек из аудитории (Ч1). [вопрос, неразборчиво]

РС. Позвольте мне повторить вопрос, потому что он проговорил так быстро, что вы могли это не понять. Он сказал: “К какой категории должны относиться компьютерные игры?” Ну, я бы сказал, что игра носит функциональный, а сценарий игры — эстетический характер.

Ч1. Графика?

РС. Вероятно, это входит в сценарий. Конкретные картинки — это часть сценария; они носят эстетический характер, а программа для воспроизведения сцен — функциональный. Так что я бы сказал, что если они сочетают эстетическое и функциональное в чем-то нераздельном, то программы нужно рассматривать как функциональное, но если они желают разделить механику и сценарий, то было бы правомерно сказать, что механика носит функциональный, а сценарий — эстетический характер.

Авторское право: возможные решения

Итак, сколько должно длиться авторское право? Ну, в наши дни издательский цикл имеет тенденцию завершаться все быстрее и быстрее. Сегодня в США на издание большинства книг уходит не более трех лет. Остатки тиража поступают на распродажу, и с этим покончено. Так что ясно, что нет никакой необходимости в авторском праве длиной 95 лет: это нелепость. На самом деле ясно, что десяти лет авторского права было бы достаточно для поддержания деятельности издательств. Но это должны быть десять лет с момента издания, кроме того, имело бы смысл предоставлять дополнительный период до издания, который мог бы быть даже больше, чем десять лет, потому что, как понимаете, пока книга не опубликована, авторское право на нее не ограничивает общество. Проще говоря, это дает автору возможность издать когда-нибудь, но я считаю, что как только книгу издали, авторское право должно работать лет десять, и все.

Так вот, однажды я предложил это на встрече писателей. И один из них сказал: “Десять лет авторского права? Это же нелепо! Любой срок свыше пяти лет нестерпим”. Это был писатель-фантаст, лауреат конкурсов, он жаловался на трудности получения назад прав от издателя, который практически прекратил издавать его книги, но держался за контракт, где было сказано, что когда книгу прекратят издавать, права возвращаются автору.

Нужно понимать, что издатели обращаются с авторами ужасно. Они все время требуют больше власти от имени авторов, носятся с несколькими очень знаменитыми и успешными писателями, которые до того напористы, что могут получать контракты, в которых с ними обращаются весьма любезно, чтобы иметь свидетельство о том, что эта власть действительно существует ради них. В то же время к большинству писателей, которые не так знамениты и богаты, а потому не могут нажать на издателей,— к ним издательская промышленность относится отвратительно, а в музыке дела обстоят еще хуже. Я рекомендую вам статью Кортни Лав “Прав ли журнал ‘Салон’?”.

Ч2. Да.

РС. Она начала с того, что назвала компании звукозаписи “пиратами” за их обращение с музыкантами. Во всяком случае, мы можем более или менее сократить авторское право. Можно опробовать разные длительности, можно найти эмпирически, какая длительность нужна, чтобы издания были интенсивны. Я сказал бы, поскольку почти все книги печатают не более десяти лет, то десяти лет явно должно быть достаточно. Но необязательно назначать один и тот же срок для всех типов произведений. Например, может быть, некоторые аспекты авторского права для фильмов должны длиться дольше, например права на продажу всех этих принадлежностей с кадрами и героями. Понимаете, это настолько сугубо коммерческое дело, что вряд ли имеет значение, что оно в большинстве случаев ограничивается одной компанией. Может быть, авторское право на сами фильмы, может быть, для него будет правомерна длительность в двадцать лет. В то же время для программ, я подозреваю, что трех лет авторского права было бы достаточно. Понимаете, если авторское право действует на каждую программу три года после выпуска, ну, если только компания не попала в большие неприятности, то у нее должна быть новая версия до того, как истекут эти три года, и найдутся многие, кто захочет пользоваться более новой версией, так что если старые версии автоматически становятся свободными, компания все равно будет заниматься новой версией. Так вот, я смотрю на это как на компромисс, потому что это система, в которой не все программы свободны, но этот компромисс мог бы быть приемлем, в конце концов, если бы нам в некоторых случаях приходилось ждать три года, пока программа не станет свободной... ну, это не беда. Пользоваться программами трехлетней давности — это не беда.

Ч3. Вы не думаете, что эта система поддерживает добавление ненужных функций?

РС. [весело] Ну и что? Это незначительная проблема, по сравнению с этими проблемами поощрения свободы, каждая система поощряет какие-то искусственные отклонения в занятиях людей, и наша нынешняя система, безусловно, поощряет разного рода искусственные отклонения в деятельности, которая оговаривается в авторском праве, так что если измененная система тоже поощряет некоторые из этих второстепенных отклонений; это пустяки, скажу я вам.

Ч4. Проблема с этим изменением авторского права до трех лет была бы в том, что вы не получали бы исходных текстов.

РС. Верно. Потребовалось бы условие, закон, что для публичной продажи копий программ исходный текст должен быть куда-нибудь помещен, так что через три года его можно обнародовать. Так что это можно было бы помещать, скажем, в библиотеку конгресса в США, и я думаю, в других странах есть подобные институты, куда помещают экземпляры издаваемых книг; они могли бы получать также исходный текст, а через три года публиковать его. Разумеется, если бы исходный текст не соответствовал исполняемому файлу, это было бы мошенничеством, а если он соответствует, то им должно быть очень легко это проверить при первоначальной публикации произведения, так что вы публикуете исходный текст, а кто-то говорит: “Ладно, ./configure; make“,— и видит, получился ли такой же исполняемый файл, и так далее.

Так что вы правы, одного устранения авторского права недостаточно, чтобы сделать программы свободными.

Ч5. То есть от слова “свобода”[1].

РС. Правильно. Я употребляю это слово только в этом смысле. Этого не достаточно, потому что исходный текст мог бы быть недоступен или потому что они могли бы попытаться воспользоваться вместо этого контрактами, чтобы ограничить пользователя. Так что сделать программы свободными не означает просто отменить авторское право на программы; ситуация сложнее. На самом деле, если бы авторское право на программы просто упразднили, то мы не могли бы больше пользоваться авторским левом для защиты статуса свободной программы, но в то же время присваиватели программ могли бы пользоваться другими методами — контрактами или сокрытием исходного текста — чтобы делать программы несвободными. Так что это значило бы, что если мы выпускаем свободную программу, то какой-нибудь жадный ублюдок мог бы сделать измененную версию и выпускать только двоичные файлы, заставляя людей подписывать договоры о неразглашении. У нас больше не было бы способа помешать таким людям. Так что если бы мы хотели изменить закон так, чтобы все программы, которые публикуются, должны были становиться свободными, нам пришлось бы делать это как-то комплексно, а не просто развернув авторское право для программ.

Итак, в целом я бы рекомендовал рассматривать разные типы произведений и самые разнообразные применения, а затем искать, где провести новую черту, так чтобы обществу были даны важнейшие свободы для пользования каждым типом произведений, оставляя в то же время по возможности какого-то рода авторское право, вполне безболезненное для общества, которое все же приносило бы пользу авторам. Таким образом мы можем приспособить систему авторского права к обстоятельствам, в которых мы себя видим, и получить систему, которая не требует, чтобы люди проводили в тюрьме годы за обмен со своими знакомыми, но которая все-таки теми или иными способами поощряет людей писать больше. Мы можем также, я полагаю, поискать других способов поощрения писательской деятельности, других способов облегчения финансирования авторов. Например, предположим, что буквальное перераспространение произведения разрешено и что это произведения включает в себя что-то, что при воспроизведении или чтении показывает надпись: “Нажмите сюда, чтобы переслать один доллар авторам, артистам и т.д”. Я думаю, в более богатых частях света многие будут делать это, ведь люди часто очень любят авторов и музыкантов, которые делают то, что им нравится читать или слушать. И самое главное, отчисления, которые они сейчас получают, составляют такую малую долю, что если вы заплатите за что-нибудь двадцать долларов, то они, может быть, больше и не получают.

Так что эта система будет гораздо эффективнее. А главное, когда люди будут перераспространять эти копии, они будут помогать авторам. В основном рекламируя их, разнося эти поводы послать им доллар. Так вот, сейчас самая главная причина, по которой они просто не посылают им какие-то деньги, заключается в том, что это чересчур канительно. Как это сделать? Выписать чек? И кому потом его посылать? Вам пришлось бы откапывать их адреса, а это иногда не так-то просто. А если есть удобная система для платежей по Интернету, которая может эффективно перевести кому-то доллар, то вы можете заложить это в копии, а потом, я думаю, вы увидите, что этот механизм начал отлично работать. Для популяризации этих идей может потребоваться пять или десять лет, потому что это вопрос культуры, понимаете, сначала людям это может казаться немного неожиданным, но как только это входит в норму, люди привыкают посылать деньги, а эти деньги не будут велики в сравнении с нынешними ценами на книги.

[пьет]

Итак, я думаю, таким образом для произведений, выражающих мнение и, может быть, для эстетических произведений, может быть, этот метод мог бы быть удачным. Но для функциональных произведений это не годится, по той причине, что когда люди один за другим изменяют произведение и публикуют его, на кого должна указывать надпись? Сколько нужно пересылать денег? Понимаете, это легко сделать, когда произведение публикуется только один раз, определенным автором или группой авторов, они могут просто договориться, что делать с деньгами, если никто не публикует измененных версий, то в каждый копии будет одна и та же надпись с одним и тем же адресом, направляющим деньги одним и тем же людям, а когда у вас другая версия, над которой работали другие люди, то нельзя просто автоматически определить, кому сколько причитается из того, что за эту или за ту версию пришлют пользователи. С общих позиций трудно определить, какова важность каждого вклада, и все очевидные способы попытаться измерить это оказываются в некоторых случаях явно неверны, они явно не учитывают какой-то важной части фактов, так что я думаю, что такого рода решение, вероятно, неосуществимо, когда каждый волен публиковать измененные версии. Но для тех типов произведений, для которых нет жизненной необходимости в свободе публикации модифицированных версий,— для них можно будет легко применить это решение, как только мы получим удобную систему платежей по Интернету как базу для него.

Что касается эстетических произведений. Если есть система, в которой от тех, кто перераспространяет в коммерческих целях или, может, даже от тех, кто публикует измененную версию, могло бы требоваться договориться о разделе прибыли с первоначальными разработчиками, а затем такого рода схему можно было бы распространить даже и на те произведения, для которых допускаются измененные версии, могла бы быть какая-то стандартная формула, которую можно было бы в некоторых случаях пересматривать, так что я думаю, в некоторых случаях, вероятно, возможно даже с системой, где разрешена каким-то образом публикация модифицированных версий эстетических произведений, может быть все-таки возможно пользоваться такого рода системой добровольных платежей.

Так вот, по-моему, есть люди, которые пытаются организовать такие системы добровольных платежей. Я слышал о чем-то под названием “протокол уличного исполнителя”. Подробностей я не знаю. По-моему, есть что-то под названием GreenWitch.com, по-моему, там пытаются организовать что-то в этом роде. Как я понимаю, они надеются собирать кучу платежей, которые вы переводите разным людям, а потом снимать сумму с вашей кредитной карты, когда она станет достаточно большой, чтобы это имело смысл. Неясно, будут ли такого рода системы на практике работать достаточно бесперебойно, чтобы продолжать свое существование, и станут ли их применять достаточно широко, чтобы это стало обычной практикой в культуре. Может быть, для того, чтобы эти добровольные платежи заработали по-настоящему, нам нужно... надо, чтобы вы встречали это периодически повсюду... “Ага, надо заплатить”. Поживем — увидим.

Есть свидетельства, что подобные идеи не абсурдны. Если обратиться, например, к общественному радио США, которое по большей части поддерживают пожертвованиями от слушателей, по-моему, миллионы людей вносят пожертвования, я не знаю, сколько в точности, но есть много станций общественного радио, которые поддерживаются их слушателями, и кажется, со временем им становится легче находить средства. Десять лет назад они, наверное, шесть недель в году тратили на то, чтобы упрашивать людей: “Пошлите нам, пожалуйста, денег, ведь мы занимаемся довольно важным делом”,— и так 24 часа в сутки, а сейчас многие из них обнаружили, что могут собирать деньги, рассылая по электронной почте сообщения тем, кто присылал им деньги в прошлом, так что им не приходится тратить эфирное время, выколачивая пожертвования.

В принципе, заявленная цель авторского права — поощрять писательскую деятельность — достойная цель, но мы должны рассмотреть способы достижения этого, которые не были бы так суровы и не стесняли бы пользование произведениями, развитие которых мы поощрили, и я убежден, что цифровая техника предоставляет нам решение проблемы так же, как она создала условия, в которых нам нужно решать эту проблему. Итак, это конец выступления; вопросы есть?

Вопросы и обсуждение

Прежде всего, когда следующее выступление? Который час?

Я. Пятнадцать минут четвертого.

РС. Да ну? Так я уже запоздал? Хорошо, я надеюсь, Мелани позволит мне ответить на несколько вопросов.

Ч6. Кто будет решать, к какой из ваших трех категорий принадлежит произведение?

РС. Не знаю. Я уверен, решать можно разными способами. Наверное, вы сможете отличить роман от всего другого. Я подозреваю, судьи тоже смогут сказать, что это роман, когда им его предъявят.

Ч7. Можете вы что-нибудь сказать о шифровании? О взаимодействии шифрующих устройств с материалами, на которые распространяется авторское право?

РС. Ну, шифрование применяют как средство контроля общества. Издатели пытаются навязывать обществу разные системы шифрования, чтобы они могли не давать обществу копировать. Так вот, они называют все это техническими методами, но на деле все это зиждется на законах, запрещающих людям обходить это, а без этих законов ни один из этих методов не достиг бы своей цели, так что они все основаны на прямом вмешательстве со стороны государства с целью помешать людям копировать, и против этого я категорически возражаю, я никогда не приму такие носители. Если на практике средство копирования чего-то мне не доступно, я ни за что не куплю это, и я надеюсь, вы тоже не будете это покупать.

Ч8. У нас во Франции есть закон, в котором сказано, что даже если носитель защищен, вы вправе скопировать его в архивных целях.

РС. Да, в США тоже было так до позапрошлого года.

Ч8. Очень часто подписываешь соглашение, которое во Франции незаконно... договор, который предполагается подписывать мышью...

РС. Ну, может быть, и нет.

Ч8. Как их оспорить?

РС. А вы собираетесь их оспаривать? Это стоит денег, это хлопотно, да и не только; как вы это сделаете? Ну, вы могли бы либо попробовать пойти в суд и сказать: “У них нет права просить людей подписать этот контракт, потому что он нарушает нормы”,— но это могло бы быть трудно, если поставщик находится в США. Французский закон о том, каким должен быть контракт, нельзя использовать для того, чтобы помешать им в США. С другой стороны, вы можете сказать: “Я подписал этот контракт, но во Франции он недействителен, поэтому я открыто отказываюсь его соблюдать, и пусть попробуют подать на меня в суд”. Так вот, вы могли бы подумать об этом, и если вы правы и законы во Франции недействительны, то они проиграют процесс. Я не знаю. Может быть, это хорошая мысль, но я этого не знаю, и я не знаю, к каким политическим последствиям это бы привело. Я знаю, что буквально пару лет назад в Европе был проведен закон, который запрещает какого-то рода копирование музыки в личных целях, записывающие компании выпустили вперед кое-каких знаменитых очень популярных музыкантов, чтобы требовать этого закона, и они его получили, так что ясно, что и здесь они очень влиятельны, и возможно, они получат еще больше, просто проведут еще один закон, чтобы изменить это. Нам нужно думать о политической стратегии того, как организовать избирателей для сопротивления таким изменениям, и наши действия должны вести к этой цели. Так вот, я не компетентен в вопросе того, как достичь этого в Европе, но об этом люди и должны думать.

Ч6. Что вы думаете о защите личной переписки?

РС. Ну, если вы это не публикуете, это совсем другой вопрос.

Ч6. Нет, но если я посылаю кому-то сообщение, то авторские права на него автоматически становятся моими.

РС. [с нажимом] Это в действительности совершенно не другой вопрос.

Ч6. Нет, я не согласен. Если они собираются публиковать это в газете, на настоящий момент меня защищают мои авторские права.

РС. Ну, вы не можете заставить их хранить содержание в секрете, а на самом деле я не уверен. То есть по-моему, здесь есть некоторая несправедливость. Если вы, к примеру, посылаете кому-то письмо, угрожая ему преследованием, а потом говорите ему, что он не может никому рассказать, что я это сделал, потому что на мою угрозу распространяется авторское право, то это просто пакость, я не уверен даже, что это можно было бы отстаивать в суде.

Ч6. Ну, бывают ситуации, когда я хочу с кем-то общаться и хранить свои (и их) сообщения в полном секрете.

РС. Ну, если вы с ними согласны хранить это в секрете, то это совсем другое дело. Извините, эти две проблемы никак нельзя связывать, и у меня сегодня нет времени обдумать этот вопрос. У меня по расписанию скоро начинается другая работа. Но я думаю, было бы огромной ошибкой применять в таких ситуациях авторское право. В таких ситуациях этика совершенно не такая, как при публикации произведений, так что это должно рассматриваться подходящим образом, совсем по-другому.

Ч6. Все это так, но на настоящий момент единственная защита — это авторское право...

РС. [прерывает] Нет, вы не правы. Если люди договорились хранить что-то в секрете, то у вас есть другая защита. В Европе есть законы о неприкосновенности личной жизни, другое дело, что у вас нет права заставлять кого-то хранить ваши секреты. Самое большее, вы могли бы заставить его перефразировать это, потому что у него есть право рассказать людям, что вы сделали.

Ч6. Да, но я предполагаю, что люди по обе стороны по существу согласны друг с другом.

РС. Хорошо, тогда не говорите, что авторское право — это ваше единственное средство. Если с ним есть соглашение, он не отдаст это в газету, не так ли?

Ч6. Нет... вы отклоняетесь от моего вопроса о перехвате.

РС. А, перехват. Это совсем другое дело... [вскипая] да нет, вы не спрашивали про перехват. Вы только что в первый раз это упомянули...

Ч6. Нет, во второй.

Ч9. [неразборчиво, соглашается с Ч6]

РС. [все еще горячась] Да не слышал я от вас раньше... это идиотизм... все равно что пытаться... с чем бы сравнить?.. все равно что пытаться убить слона вафельницей, то есть это никак друг с другом не связано.

[наступает непонятная тишина]

Ч10. Обдумывали ли вы изменения [не слышно] [коммерческой тайне]?

РС. Да-да: коммерческая тайна разрослась в очень зловещем и угрожающем направлении. Раньше коммерческая тайна означала, что если вы хотите хранить что-то в секрете, так что вы никому это не рассказываете, а потом что-то с этим делаете внутри предприятия, ознакомив только немногих людей, а они согласны хранить это в секрете. Но сейчас это превращается в ситуацию, когда обычную публику начинают заставлять хранить секреты предприятия, даже если они никогда и никак не соглашались хранить эти секреты, а это уже давление. Так что те, кто делает вид, будто коммерческая тайна — это просто реализация каких-то их естественных прав — это больше не верно. Они получают прямую помощь государства, когда заставляют других хранить их секреты. И мы могли бы обдумать, должны ли в общем случае договора о неразглашении считаться законными, учитывая антиобщественную природу коммерческой тайны, не должно автоматически считаться, что чье-то обещание хранить секрет обязывает его к этому уже потому, что оно дано.

Может быть, в каких-то случаях так должно быть, а в других — не должно. Если от знания есть явная польза обществу, может быть, это должно делать договор недействительным, или, может быть, договор должен быть действителен в отношении клиентов или когда он заключен между предприятиями, или когда предприятие передает секреты своим поставщикам,— тогда договор должен быть законным, но только не тогда, когда секреты передаются клиентам.

Есть разные возможности, которые можно обдумать, но начинать нужно с того, что никто не должен быть связан секретностью, если он не согласился добровольно хранить секреты. Именно так было до недавнего времени. Может быть, в Европе до сих пор так и есть, я не знаю.

Ч11. Допустимо ли для компании просить, скажем, своих...

РС. сотрудников?

Ч11. Нет-нет.

РС. поставщиков?

Ч11. Да, поставщиков. Что, если клиент — это еще один поставщик?

[перерыв из-за смены носителя]

РС. Начнем с того, чтобы это не поощрять.

Ч12. У меня вопрос о ваших взглядах на научные труды в журналах и учебниках. По моей специальности по меньшей мере один официальный журнал и учебник доступны по сети, но они оставляют за собой авторское право, но есть свободный доступ к ресурсам, если есть доступ к Интернету.

РС. Что ж, это хорошо. Но есть много журналов, для которых это не так. Например, журналы ACM вы можете получить только по подписке; они закрыты. Так что я думаю, все журналы должны начать открывать доступ по Интернету.

Ч12. Как же это скажется на значении авторского права в обществе, когда вы по сути не мешаете свободному доступу по Интернету?

РС. Ну, прежде всего, я не согласен. Сайты-зеркала важны, так что журналу нужно только предоставить открытый доступ, но они должны также дать всем свободу организовывать сайты-зеркала, которые копируют эти статьи дословно. В противном случае есть опасность утратить их. К этому могут привести разного рода превратности судьбы, сами знаете: стихийные бедствия, политические бедствия, технические бедствия, бюрократические бедствия, налоговые бедствия... Всевозможные события могут привести к тому, что один сайт исчезнет. Так что научное сообщество по логике и должно тщательно организовать широкую сеть сайтов-зеркал, которая гарантирует, что каждая статья будет доступна на всех континентах, от приморских областей до самых глубин материка, и именно это, так сказать, и поставили бы своей задачей крупные библиотеки, если бы только их не остановили.

Так что эти журналы и должны сделать еще один шаг вперед. Кроме заявления, что каждый может посещать сайт, они должны заявить, что каждый может организовать сайт-зеркало. Даже если бы они потребовали от вас публиковать этот журнал полностью, вместе с их рекламой, это во всяком случае решило бы задачу избыточной доступности, так что это не опасно, и другие учреждения завели бы сайты-зеркала, так что можно предсказать, что через каких-то десять лет вы обнаружили бы очень хорошо организованную неофициальную систему координации зеркал, гарантирующую, что никакие материалы не пропадут. В настоящее время сумма, в которую обходится организация и многолетняя работа сайта-зеркала журнала настолько мала, что не требует никакого особого финансирования; ни от кого не требуется большого труда: просто дайте библиотекарям это делать. Как бы то ни было, этот вопрос встал по какому-то другому поводу, я не припоминаю, по какому. Ладно, оставим это как есть.

Ч13. Проблема финансирования эстетических произведений... думаете ли вы, что динамика могла бы быть... [неслышно] хотя я понимаю проблемы... То есть, кто вносит вклад? И кого будут вознаграждать? Разве дух свободных программ [неслышно]

РС. Не знаю. Конечно, людям подается идея. Посмотрим. У меня нет ответов, я не знаю, как мы к этому придем, я пытаюсь думать, к чему мы должны идти. Я не знаю, как мы туда придем. Издатели так влиятельны, они могут заставить государство подчиняться им. Как мы построим мир такого рода, в котором общество откажется терпеть это и дальше, я не знаю. Я думаю, прежде всего нам надо четко отказаться от слова “пират” и от связанных с ним воззрений. Каждый раз, когда мы слышим это, мы должны говорить, что это пропаганда, нет ничего дурного в том, что люди обмениваются этими опубликованными произведениями друг с другом, это обмен с приятелем, это хорошо. А обмен со знакомыми важнее того, сколько денег получают эти компании. Общество не должно формироваться в угоду этим компаниям. Нам нужно продолжать... ведь вы понимаете, какую идею они насаждают — что все, что снижает их доход, безнравственно, а стало быть, народ нужно ограничивать до тех пор, пока не будет гарантировано, что им платят буквально за все... вот на какую основу нам нужно повести непосредственную атаку. Люди по большей части прибегали к тактике сосредоточения на второстепенных проблемах, понимаете, когда издатели требуют повышения власти, обычно говорят, что это приведет к какому-то второстепенному ущербу и спорят с этой позиции, но редко встретишь кого-то (кроме меня), кто говорил бы, что плоха сама цель изменения, что нельзя ограничивать это таким образом, что люди правомерно хотят обмениваться копиями и что им должно быть это позволено. Нам нужно этого больше. Нам нужно начать подрывать самый корень их господства, а не изощряться над отдельными листьями.

Ч14. [неслышно] важно сосредоточиться на системе пожертвований для музыки.

РС. Да. Хотя, к сожалению, есть патенты на технику, которая, кажется, пригодна для этого.

[смех, крики “нет!” из аудитории]

РС. Так что может потребоваться подождать десять лет, прежде чем мы сможем делать это.

Ч15. Мы подчиняемся только французским законам.

РС. Не знаю. Я думаю, мне пора уступить место Мелани, чье выступление должно начаться в три часа. Итак...

РС стоит в молчании. Пауза перед взрывом аплодисментов. РС поворачивает к аплодирующим плюшевого гну, которого он поместил на проектор в начале выступления.