Опасность патентов на программы (2001)

Ричард Столмен

Представление докладчика

Профессор Джйоти Джон, руководитель факультета Вычислительной техники, представляет Столмена:

Моя почетная обязанность — приветствовать самого выдающегося из гостей, когда-либо посещавших этот колледж.

В 1984 году мистер Ричард Мэтью Столмен положил начало разработке операционной системы GNU, поставив целью создание полностью свободной операционной системы типа Unix. Организация, которая была основана в 1985 году для дальнейшей работы над этим — Фонд свободного программного обеспечения.

Столмен — провидец вычислительной техники нашего времени, гений, стоящий за такими программами, как Emacs, GCC, отладчик GNU и многие другие. Но самое важное — он автор Стандартной общественной лицензии GNU — лицензии, под которой распространяется и разрабатывается более половины всех свободных программ. Комбинация GNU с Linux, ядром, называемая операционной системой GNU/Linux, по сегодняшним оценкам применяется более чем двадцатью миллионами пользователей по всему миру.

Столменовская концепция свободной программы связана со свободой, а не со стоимостью. Его идеи заходят далеко по пути обеспечения развития на благо общества программ, совместно разрабатываемых программистами, которые не “запирают” свою работу, а напротив, выпускают ее так, чтобы другие могли изучать, изменять и перераспространять ее.

В 1991 году Столмен получил от Ассоциации вычислительной техники премию Грейс Хоппер, в 1990 году он был награжден стипендией Мак-Артуров — в список лауреатов этой престижной награды входит Ноам Хомски и Тим Бернерс-Ли. В 1996 году он был награжден почетной степенью доктора техники Шведским королевским институтом. В 1998 году он стал лауреатом Премии первопроходцев Фонда электронных рубежей, вместе с Линусом Торвальдсом. В 1999 году он получил премию памяти Юри Рубински.

Сегодня Столмен будет говорить об опасности патентов на программы. Фактически это один из важнейших аспектов свободы программирования, потому что аспект патентов на программы может превратить всех программистов в потенциальных правонарушителей, потому что они, сами того не зная, могут нарушать какие-то патенты, выданные какой-то другой компании.

Речь Столмена

Я уверен, что после этого введения многие из вас захотели узнать о свободных программах. Но, к сожалению, это не то, о чем я предполагаю рассказать. Фактически эта тема, патенты на программы, не очень тесно связана с проблемой свободных программ. Патенты на программы — опасность, которой подвергаются все программисты и все пользователи компьютеров. Я узнал о них, конечно, работая над свободными программами, потому что они опасны для моего проекта точно так же, как для всякого другого программного проекта в мире.

Выражение “интеллектуальная собственность” неверно в двух отношениях

Есть очень неудачное выражение, которое вы, возможно, слышали. Это выражение “интеллектуальная собственность”. Так вот, у этого выражения есть две проблемы.

Одна из них состоит в предвзятом отношении к важнейшему вопросу о том, как следует рассматривать какого-нибудь рода идеи, или методы, или произведения, или что бы то ни было еще. Это выражение подразумевает, что их будут рассматривать как какой-то род собственности. Так вот, это вопрос общественной политики, и у вас должна быть возможность обдумать различные альтернативы, чтобы выбрать наилучшую. А это означает, что вам не следует называть всю эту сферу, формулировать этот вопрос в терминах, которые заранее предполагают, к какого рода ответу вы прибегнете.

А вторая, еще более фундаментальная, состоит в том, что выражение в действительности сваливает в одну кучу совершенно различные области права, в том числе авторское право, патенты, товарные знаки, коммерческую тайну, а также разные другие предметы. Так вот, у этих областей права фактически нет почти ничего общего. Предписания законов полностью меняются при переходе от одной области к другой. Их истоки совершенно независимы, и вопросы общественного устройства, которые они затрагивают, совершенно различны. Так что единственный разумный способ обдумывать их — брать один из них и обдумывать его; думать о них отдельно.

Итак, разумный способ говорить о них — никогда не обобщать, а говорить о конкретном предмете, понимаете? Говорить об авторском праве, или говорить о патентах, или говорить о товарных знаках, но никогда не сваливать их вместе как “интеллектуальную собственность”, потому что это путь к упрощенным заключениям. Почти невозможно разумно мыслить об “интеллектуальной собственности”, так что я и отказываюсь от этого. Я просто говорю людям, почему это выражение ошибочно, а затем, если вы спросите, каково мое мнение об авторском праве или мое мнение о патентах, я вам за час расскажу об этом. Но это два разных мнения, и мое мнение о товарных знаках — это тоже что-то совершенно другое.

Авторские права и патенты не имеют друг к другу никакого отношения

Итак, важнейшее, с чего вы должны начать,— никогда не смешивать темы авторских прав и патентов. Они не имеют друг к другу никакого отношения. Позвольте мне рассказать вам о некоторых основных различиях между авторскими правами и патентами:

• Авторское право рассматривает конкретное произведение, обычно письменное, и оно имеет отношение к деталям этого произведения. Идеи полностью исключаются. Наоборот, патенты — ну, патент выдают на идею, только и всего; и реализация любой идеи, которую вы можете описать — вот в чем вас мог бы ограничить патент.
• Авторские права имеют отношение к копированию. Если бы вы написали что-то, что слово в слово совпало бы с каким-то знаменитым романом, и могли бы доказать, что вы сделали это, пока были заперты в комнате, и никогда не видели этого романа, то это не было бы нарушением авторского права, потому что это не копирование. Но патент — это абсолютная монополия на применение конкретной идеи. И даже если бы вы могли показать, что вы придумали это сами по себе, это не имело бы совершенно никакого значения. Вам это не поможет.
• Авторские права существуют автоматически. Как только что-то записывается, на это распространяются авторские права. Патенты выдают после дорогостоящего процесса оформления. Есть высокая пошлина, и еще больше нужно платить юристам, что, конечно, создает выгодные условия для больших компаний. А в патентном бюро говорят, что они выдают патенты только на то, что не очевидно. Однако на практике во многих патентных бюро критерий неочевидности соответствует лицу с коэффициентом интеллекта, равным пятидесяти. И у них есть всевозможные оправдания для того, чтобы игнорировать факт, что всякий раз, когда любой программист взглянет на это, первое, что он говорит, это “Абсурд! Это же очевидно!” Они отвечают: “Ну, это задним умом”. Так что у них есть оправдание для того, чтобы полностью игнорировать суждение всякого, кто действительно является программистом.
• Срок действия авторских прав чрезвычайно велик. Сегодня в США срок действия авторских прав может быть 150 лет, что абсурдно. Срок действия патентов не так велик; это просто долгий срок — 20 лет, что для программирования, как вы можете себе представить, является долгим сроком.

Есть и много других отличий. Они фактически отличаются в каждой детали. Так что худшее, что вы в принципе можете сделать — это узнать что-то об авторских правах и полагать, что то же верно для патентов. Нет, для патентов это скорее окажется неверным. Если это верно для авторских прав, это неверно для патентов. Такое правило было бы лучше, если бы вам нужно было угадывать.

Как работает патентная система

Так вот, в большинстве случаев, когда люди описывают, как работает патентная система, они в этой системе материально заинтересованы. Так что они описывают патентную систему с точки зрения кого-то, кто хочет получить патент, а затем указывать им на программистов и говорить: “Вручите мне свои деньги”. Это естественно, понимаете? Когда продают лотерейные билеты, они говорят о тех, кто выигрывает, а не о тех, кто проигрывает. Конечно, большинство проигрывает, но они не хотят, чтобы вы думали об этом, так что они говорят о тех, кто выигрывает. То же самое — с патентами. Патентная система — лотерея, очень дорогая для участников. Но конечно, те, кто приводит систему в действие, хотят, чтобы вы думали о маловероятном случае, в котором вы могли бы выиграть.

Так что, чтобы устранить этот перекос, я собираюсь объяснить, на что похожа патентная система с точки зрения кого-то, кто мог бы быть жертвой патента; то есть кого-то, кто хочет разрабатывать программы. Предположим, что вы хотите разрабатывать программу и вы находитесь в стране, в которой есть патенты на программы. Как вам приходится обращаться с патентной системой?

Ну, во-первых, вам приходится разузнавать о патентах, которые могли бы потенциально затрагивать вашу область. Это невозможно, потому что патенты, которые находятся на конвейере и оцениваются патентным бюро, хранятся в секрете. Ну, в некоторых странах их публикуют через 18 месяцев, но это все равно оставляет много времени, когда они секретны. Так что вы могли бы разработать в этом году программу, которая совершенно законна и безопасна в этом году. А потом, в следующем году, мог бы быть выдан патент, и ни с того, ни с сего на вас могли бы подать в суд. Такое случается. Или могли бы подать в суд на ваших пользователей.

Например, в 1984 году была разработана программа compress, и поскольку она была свободна, ее распространяли многие компании вместе с системами Unix. Так вот, в 1985 году был выдан патент США на алгоритм сжатия LZW, а через несколько лет компания Unisys начала выжимать деньги из различных компаний.

Ну, поскольку нам в проекте GNU была нужна программа сжатия данных и поскольку мы не могли воспользоваться программой compress, мы начали искать какую-нибудь другую программу сжатия. Мы разузнали... Кто-то пришел и сказал: “Я год работал над этим алгоритмом, а сейчас я решил, что собираюсь передать его вам, и вот программа”. Одна неделя отделяла нас от выпуска этой программы, когда мне на глаза попалась копия “Нью-Йорк таймс” (что случается не очень часто), и в ней случайно оказалась еженедельная колонка патентов, и я ее заметил, так что я ее прочел. В ней говорилось, что кто-то получил патент на новый метод, лучший метод сжатия данных. Ну, на самом деле это было не так. Когда я это увидел, я подумал, что нам стоит достать копию патента и посмотреть, не представляет ли он проблемы, и оказалось, что он выдан в точности на тот алгоритм, который мы едва не выпустили. Так что программа была убита за неделю до выпуска. И на самом деле то лицо, правообладатель патента, не изобрел лучший метод, потому что он на самом деле не был новым. Но это не имеет значения — у него была монополия.

Впоследствии мы нашли другой алгоритм сжатия, который применяется в программе, известной как gzip. Но это иллюстрирует опасность, которая встает перед вами: даже если у вас неограниченные ресурсы, вы не можете разузнать обо всех патентах, которые могли бы угрожать вашему проекту. Но вы можете разузнать о выданных патентах, потому что они публикуются патентным бюро. Так что в принципе вы могли бы прочесть их все и понять, что они ограничивают, что они запрещают вам делать. Хотя на практике, как только появляются патенты на программы, их становится так много, что за ними не успеваешь следить. В США их свыше ста тысяч; может быть, на настоящий момент двести тысяч. Это только оценка. Я знаю, что десять лет назад они выдавали по десять тысяч патентов в год, и я думаю, что с тех пор процесс ускорился. Так что вы будете не в состоянии отслеживать их, если только это не ваша основная работа. Так вот, можно попробовать искать те, которые связаны с тем, что вы делаете, и в некоторых случаях этого достаточно. Если вы ищете определенные ключевые слова или идете по ссылкам, вы найдете некоторые патенты, связанные с тем, что вы делаете. Вы не найдете их все.

Несколько лет назад у кого-то был патент США — может быть, сейчас срок его действия истек — на естественный порядок перевычислений в табличных процессорах. Так вот, что это значит? Это значит, что сначала табличные процессоры всегда перевычисляли сверху вниз. Что означает, что если какая-нибудь клетка зависела от клетки, расположенной ниже нее, то она никогда не перевычислялась с первого раза; чтобы получить ее значение, нужно было сделать другое перевычисление. Ясно, что лучше делать перевычисления по порядку, понимаете? Если А зависит от Б, то сначала сделать Б, а потом сделать А. Таким образом одно перевычисление все поставит на свои места. Ну, вот на это и был выдан патент.

Так вот, если бы вы искали выражение “табличный процессор”, вы бы не нашли этот патент, потому что это выражение в нем не встречается. Словосочетание “естественный порядок вычислений” тоже не встречается. Этот алгоритм — а они выдали патент действительно именно на алгоритм — алгоритм называется топологической сортировкой, и это выражение тоже в патенте не встречается. Патент формулировался как патент на технику компиляции. Так что поиск в пределах разумного не обнаружил бы этого патента, но патент по-прежнему был бы основанием для того, чтобы вчинить вам иск.

Фактически вы не можете даже приблизительно сказать, на что распространяется патент, если тщательно его не изучите. Для патентов в других отраслях это не так, потому что в других отраслях есть что-то, что происходит физически, и детали этого физического процесса обычно дают вам своего рода зацепку, так что вы можете судить, относится это к вам или нет. Но в программировании такого нет, так что два совершенно различных способа выражения чего-то легко могут описывать фактически одно и то же вычисление, и для того чтобы понять, что они описывают одно и то же, необходимо тщательное исследование. Из-за этого даже патентное бюро не может их отслеживать. Так что есть не один, а два патента на алгоритм сжатия данных LZW. Первый был выдан в 1985 году, а второй, по-моему, в 1989 году. Но заявка на тот, по-моему, была подана еще раньше. Один из этих патентов принадлежит Unisys, а второй принадлежит IBM.

Так вот, такого рода ошибки на самом деле не редки. Это не единственная ошибка. Понимаете, те, кто проверяют заявки, не могут тратить много времени на один патент. В США им отпускается в среднем 17 часов на патент. Так вот, этого не достаточно для тщательного изучения всех других патентов в этой отрасли, чтобы понять, не являются ли они на самом деле одним и тем же. Так что они станут совершать такого рода ошибки вновь и вновь.

Вам приходится работать с юристом

Так что вы не найдете всех патентов, которые могли бы угрожать вам, но вы найдете некоторые из них. Что делать потом? Вы вынуждены попытаться выяснить, что в точности запрещают эти патенты. Это очень трудно, потому что патенты написаны на головоломном юридическом языке, понять который инженеру очень трудно. Для этого вам придется работать с юристом.

В восьмидесятых годах XX века австралийское правительство провело исследование патентной системы — патентной системы вообще, а не патентов на программы. Исследователи пришли к выводу, что для Австралии было бы лучше упразднить патентную систему, потому что она приносила обществу очень мало пользы, но вызывала много неприятностей. Единственной причиной, по которой они не рекомендовали это, было международное давление. Итак, одним из соображений, которые они приводили, было то, что патенты, которым полагалось открывать информацию, чтобы она больше не была секретом, фактически были бесполезны для этого. Инженеры никогда не заглядывали в патенты, чтобы попробовать чему-то научиться, потому что их слишком трудно читать. В самом деле, они цитировали инженера, который сказал: “Я не могу узнать свои собственные изобретения в патентных параграфах”. Так вот, это не просто теория.

Несколько лет назад в США инженер по имени Пол Хекел подал в суд на компанию Apple. В конце восьмидесятых он получил пару патентов на пакет программ, а потом, когда он увидел Hypercard, он посмотрел и сказал: “Это нисколько не похоже на мою программу”,— и больше об этом не думал. Но потом, впоследствии, его юрист объяснил ему, что если его патенты читать внимательно, то Hypercard попадает в запретную зону. Так что он подал в суд на Apple, поняв, что это возможность получить какие-то деньги. Ну, однажды, когда я произносил речь — такую, как эта — он был в аудитории, и он сказал: “Нет-нет, это неправда, я просто не знал диапазона своей защиты”. А я ответил: “Ну да, именно это я и говорил”.

Так что вы будете тратить много времени на работу с юристом: вы будете объяснять юристу, над каким проектом вы работаете, чтобы юрист мог объяснить вам, что подразумевают патенты. Это будет недешево, а когда вы это проделаете, юрист скажет вам что-то вроде: “Если вы будете делать что-то в этой сфере, вы почти наверняка проиграете процесс. Если вы будете делать что-то в этой сфере, вы подвергаетесь серьезной опасности, и если вы действительно хотите быть в безопасности, вам лучше обходить эту сферу стороной, и разумеется, в исходе всякого судебного процесса есть существенный элемент случайности”. Так что теперь, когда у вас есть предсказуемое поле деятельности для предприятия, что вы будете делать?

Ну, вы можете рассмотреть три возможности:

• вы можете попытаться избегать патента,
• вы можете попытаться получить на него лицензию,
• или вы можете попытаться оспорить его действительность в суде.

Любая из этих трех альтернатив иногда доступна, а иногда нет.

Избегать патента

Сначала давайте рассмотрим возможность избегать патента. Ну, в некоторых случаях это просто. Понимаете, компания Unisys угрожала людям с помощью патента на сжатие LZW; нам просто требовалось найти другой алгоритм сжатия данных, и мы могли избегать этого патента. Ну, это было несколько затруднительно, потому что было много других патентов, распространяющихся на многие другие алгоритмы сжатия данных. Но в конце концов мы нашли алгоритм, который не попадал в область, которую закрывали эти патенты других правообладателей; в конце концов мы нашли его. Так что программа была реализована. На самом деле она давала лучшие результаты сжатия, так что теперь у нас есть gzip, и многие применяют gzip. Итак, в этом случае потребовалась серьезная работа, но мы были в состоянии выполнить ее, чтобы избегать этого патента.

Но в восьмидесятых компания CompuServe определила формат изображений под названием GIF и применила в его определении алгоритм сжатия LZW. Ну, конечно, когда стало известно о волне возмущения этими патентами, люди определили другой формат изображений с применением другого алгоритма сжатия. Они воспользовались алгоритмом gzip, и этот формат называется форматом PNG, что, как я полагаю, значит “PNG is Not GIF” (PNG — это не GIF).

Но есть проблема: многие уже начали применять формат GIF, и было много программ, которые могли отображать и создавать изображения в формате GIF, и они не могли воспроизводить изображения в формате PNG. Так что в результате людям казалось, что перейти на другой формат слишком трудно. Понимаете, когда вы имеете дело с программой сжатия данных, которую кто-то применяет, и он говорит: “Я хочу сжать кое-какие данные”,— ну, ему можно дать другую программу сжатия; если на него могут подать в суд за пользование этой программой, а ему дают другую, то он перейдет на нее; но если то, что ему нужно — это создавать изображения, которые можно показывать в Netscape, то он не может сменить программу, если Netscape не поддерживает тот другой формат... а он его не поддерживал. Кажется, прошли годы, пока Netscape начал поддерживать формат PNG. Так что люди по существу говорили: “Я не могу перейти, я просто вынужден...” Так что в результате общество вложило в этот один формат так много, что инерция была слишком велика, чтобы сменить формат, несмотря на то, что был доступен другой, лучший формат.

Даже когда патент довольно узок, избегать его может быть очень трудно. Спецификация PostScript включает сжатие LZW, которое мы в нашей реализации PostScript реализовать не можем. Мы поддерживаем сжатие другого вида; в некотором смысле это неправильно, несмотря на то, что оно выполняет эту полезную работу. Так что даже узкоспециального патента удается избегать не всегда.

Так вот, иногда запатентованной оказывается какая-то функция. В этом случае избежать патента можно, удалив эту функцию. В конце восьмидесятых пользователи текстового процессора XyWrite получили по почте ухудшенную версию. В этом текстовом процессоре была возможность определения короткого слова или последовательности в качестве сокращения. Когда вы набирали эту короткую последовательность, а затем пробел, она разворачивалась в более длинное выражение. Это можно было определить, как вам угодно. Потом это кто-то запатентовал, и в XyWrite решили устранить проблему с патентом удалением этой функции. Они связались со мной, потому что на самом деле я заложил функцию, сходную с этой, в первоначальный редактор Emacs еще в семидесятых годах, за много лет до этого патента. Так что, вероятно, я мог предоставить свидетельство, с помощью которого они могли бы бороться с патентом.

Ну, это мне показало, что за время моей жизни мне пришла в голову по меньшей мере одна мысль, которую можно было запатентовать. Я знаю это, потому что это запатентовал кто-то другой. Так вот, конечно, вы можете ответить на эти запатентованные функции их удалением. Но когда вашей программе начинает недоставать нескольких нужных пользователям функций, она как программа может оказаться бесполезной.

Так вот, возможно, вы слышали об Adobe Photoshop. У нас есть программа под названием GIMP, которая более эффективна и гибка, чем Photoshop. Но есть одна важная функция, которой в ней нет — это подбор цветов методом Pantone, что очень важно для тех, кому нужно распечатывать изображения на настоящей бумаге и получать надежные результаты. Эта функция опускается, потому что она запатентована. В результате применение программы для одного из существенных классов пользователей затруднено.

Если вы сегодня взглянете на программы, вы увидите, что они часто предоставляют множество функций и пользователи требуют этих функций. Если не хватает любой важной функции, ну, не добавлять ее легко, но результаты могут быть очень плохи.

Конечно, иногда патент настолько широк, что избегать его невозможно. Шифрование с открытым ключом существенно для того, чтобы у пользователей компьютеров была конфиденциальность. Вся эта отрасль была запатентована. Срок действия патента истек только четыре года назад; до тех пор в США не могло быть свободных программ для шифрования с открытым ключом: правообладатели патента смахнули многие программы, как свободные, так и несвободные. И фактически всю эту область вычислений задержали более чем на десятилетие, несмотря на острый интерес.

Получить лицензию на патент

Итак, это что касается возможности избегать патента. Другая возможность, которая иногда доступна — получить лицензию на патент. Так вот, правообладатель патента не обязан предлагать вам лицензию — это как его душе угодно. Правообладатель патента может сказать: “Я не выдаю лицензии на это, вы просто не у дел, точка!”

К нам в Лигу свободы программирования в начале девяностых обратился человек, семейное предприятие которого состояло в производстве азартных игр — разумеется, компьютеризованных,— и ему угрожал кто-то, у кого был патент на очень широкую категорию компьютеризованных азартных игр. Патент был выдан на сеть, в которую включается более одной машины, и каждая машина поддерживает более одного вида игр и может отображать ход более чем одной игры одновременно.

Так вот, вы должны сознавать то, что в патентном бюро считают, что это просто блестящая мысль. Если вы видите, что другие реализовали одно, а вы решаете поддерживать два или более — понимаете, если они сделали систему, которая играет в одну игру, а вы делаете так, чтобы она могла играть более чем в одну игру, то это — изобретение. Если она может показывать одну игру, а вы решили настроить ее так, чтобы она могла показывать сразу две игры, то это — изобретение. Если он делал это с одним компьютером, а вы делаете это с сетью, в которой много компьютеров, то для них это — изобретение. Они думают, что это просто блестящие находки.

Конечно, мы, специалисты по вычислительной технике, знаем, что это просто правило: можно обобщить что угодно от одного до более чем одного. Это очевиднейший из принципов, какие только есть. Каждый раз, когда вы пишете подпрограмму, вы делаете именно это. Так что это одна из причин, по которым патентная система регулярно производит, а затем отстаивает патенты, которые мы все назвали бы до смешного очевидными. Вы не можете предполагать, что в суде это невозможно отстаивать только оттого, что это до смешного очевидно. Патенты могут иметь юридическую силу несмотря на то, что они абсолютно глупы.

Так что он наткнулся на этот патент, а правообладатель патента даже не предлагал ему возможности получить лицензию. “Закрывайся!” — вот что сказал правообладатель патента, и в конце концов он так и сделал. Он был не в состоянии бороться с этим.

Однако многие правообладатели патентов предложат вам возможность получить лицензию. Но это вам обойдется недешево. Владельцы патента на естественный порядок перевычислений требовали пять процентов с продажи каждого табличного процессора. И это, как я говорил, была низкая, досудебная цена. Если вы настаивали на споре об этом предмете, они собирались взимать больше. Так вот, вы могли, я полагаю, подписать такую лицензию на один патент, могли подписать на второй, могли подписать на третий. Но что, если в вашей программе двадцать различных патентов и каждому правообладателю патента нужно пять процентов с продаж? Что, если их двадцать один? Тогда вы влипли основательно. Но на самом деле, как мне рассказывали предприниматели, два или три таких патента были бы таким бременем, что на практике они разорили бы компанию, хотя теоретически у нее могли бы быть какие-то возможности выжить.

Так что получить лицензию на патент не всегда реально, а мы, разработчики свободных программ, находимся в еще худшем положении, потому что мы даже не можем подсчитать число копий, а большинство лицензий требует платы с каждой копии, так что для нас совершенно невозможно воспользоваться одной из таких лицензий. Понимаете, если бы лицензия требовала одной миллионной части рупии с каждой копии, то мы не могли бы удовлетворить этому требованию, потому что мы не можем подсчитать число копий. Общее число денег, возможно, у меня бы в кармане было, но я не могу сосчитать это, так что я не могу заплатить. Так что время от времени мы испытываем особого рода затруднения.

Но есть одна разновидность организаций, для которой лицензирование патентов работает очень хорошо — это крупные транснациональные корпорации; причина состоит в том, что у них у самих много патентов и они применяют их, чтобы принуждать ко взаимному лицензированию. Что это значит? Ну, по существу единственная защита от патентов — устрашение: у вас есть свои собственные патенты, и тогда вы надеетесь, что если кто-то укажет патентом на вас, то вы сможете вынуть в ответ патент и сказать: “Не подавай на меня в суд, потому что я подам на тебя”.

Однако устрашение в случае с патентами работает не так же хорошо, как в случае с ядерным оружием, по той причине, что любой патент направлен в одну сторону. Он запрещает определенные указанные действия. Так что в результате для большинства компаний, которые пытаются получить какие-то патенты, с помощью которых они могли бы защищаться, добиться успеха в этом деле невозможно. Понимаете, они могли бы получить немного патентов. Так что они могли бы получить патент, который указывает туда, и они могли бы получить патент, который указывает сюда. Ладно, а потом, если этой компании угрожает кто-то отсюда, что им делать? У них нет патента, указывающего туда, так что им нечем защищаться.

В то же время рано или поздно туда забредет кто-то другой, и руководитель компании подумает: “Угу, и нас не так много дохода, как мне хотелось бы, почему бы мне просто не повыжимать из них денег?” Так что они сначала говорят: “Мы получаем патенты в целях защиты”,— но впоследствии они меняют свое решение, когда мимо проходит заманчивая жертва.

И в этом, между прочим, состоит заблуждение мифа о том, что патентная система “защищает” “мелкого изобретателя”. Позвольте мне рассказать вам этот миф, это миф о голодающем гении. Это кто-то, кто долгие годы работал в изоляции и голодал и у кого есть блестящая новая мысль о том, как делать то или другое. И вот теперь он открывает компанию, и он боится, что какая-то большая компания, вроде IBM, будет с ним конкурировать, и вот он получает патент, и этот патент будет “защищать его”.

Ну, конечно, в нашей отрасли все происходит по-другому. Люди не двигают такого рода прогресс в такой изоляции. Они работают с другими людьми, общаются с другими людьми, и обычно они разрабатывают программы. И таким образом, весь этот сценарий лишен смысла, а кроме того, если бы он был таким хорошим специалистом по вычислительной технике, ему не нужно было бы голодать. Он мог бы получить работу в любое время, как только захочет.

Но предположим, что это случилось, и предположим, что у него есть его патент, и он говорит: “IBM, вы не можете конкурировать со мной, потому что у меня есть этот патент”. Но вот что говорит IBM: “Ну да, ага, давайте посмотрим на ваш продукт, гм, у меня есть этот патент, и этот патент, и этот патент, и этот патент, который нарушается вашим продуктом. Так что как насчет того, чтобы нам их взаимно лицензировать?” А голодающий гений отвечает: “Гм, я мало каши ел, чтобы со всем этим бороться, так что я лучше соглашусь”. И таким образом они подписывают соглашение о взаимном лицензировании, и, как вы сами догадываетесь, IBM может с ним конкурировать. Его это ничуть не защитило!

Так вот, IBM может делать это, потому что у них много патентов. У них есть патенты, указывающие сюда, сюда, сюда — куда угодно. Так что любой почти отовсюду, кто нападает на IBM, получает отпор. Небольшая компания этого делать не может, но большая может.

Итак, в IBM написали статью. Она вышла в журнале “Тинк”, по-моему, в номере пять за 1990 год — это собственный журнал IBM — статью о патентном портфеле IBM. В IBM говорили, что они получают выгоды двух видов от своих девяти тысяч действующих патентов США. Одна из выгод — получение лицензионных отчислений. Но вторая выгода, более существенная, состоит в доступе к тому, что запатентовано другими. Возможность не быть атакованными другими с помощью их патентов, получаемая за счет взаимного лицензирования. И в статье говорилось, что вторая выгода была на порядок больше, чем первая. Другими словами, выгода, которую компания IBM получала от возможности делать что-то свободно, не подвергаясь судебным преследованиям, была вдесятеро больше выгоды от сбора денег за все их патенты.

Так вот, патентная система во многом похожа на лотерею, в которой то, что происходит с любым данным патентом, в значительной степени случайно, и большинство из них не приносят своим владельцам никакой пользы. Но компания IBM настолько велика, что это усредняется в масштабе IBM. Так что можно взять IBM как показатель того, что получается в среднем. Видим мы вот что — и тут есть несколько тонкий момент — польза IBM от возможности применения идей, которые были запатентованы другими, равна вреду, который патентная система принесла бы IBM, если бы взаимного лицензирования не было — если бы IBM действительно было запрещено применять эти идеи, которые были запатентованы другими.

Так что это говорит вот о чем: вред, который принесла бы патентная система, вдесятеро больше пользы, в среднем. Так вот, хотя компании IBM этот вред не наносится, потому что у IBM эти девять тысяч патентов есть и компания все-таки принуждает большинство из них ко взаимному лицензированию и избегает этой проблемы. Но если ваша фирма невелика, то вы не можете избежать этой проблемы таким же способом и перед вами встает вдесятеро больше неприятностей, чем выгод. Во всяком случае, именно поэтому большие транснациональные корпорации выступают за патенты на программы, и они используют свое политическое влияние по всему миру, чтобы принимались патенты на программы, и они говорят наивные вещи вроде: “Это новый вид монополии для разработчиков программ, это должно быть для них хорошо, верно?”

Ну, сегодня, после того, как вы выслушали мою речь, я надеюсь, вы понимаете, почему это не верно. Вам необходимо внимательно рассмотреть, как патенты сказываются на разработчиках программ, чтобы понять, хорошо это или плохо, и разъяснение этого — моя общая цель.

Оспорить действительность патента

Итак, это что касается возможности получения лицензии на патент. Третий возможный вариант — пойти в суд и оспорить действительность патента.

Так вот, исход в этом случае будет в значительной мере зависеть от технических подробностей, что по существу означает случайность, как вы понимаете. Кости были брошены несколько лет назад, и вы можете провести расследование и разузнать, что показали кости, а потом вы поймете, можете ли вы на что-то рассчитывать. Так что то, действителен ли патент, определяется главным образом исторической ситуацией — историей того, публиковалось ли что-то, что именно и когда.

Итак, иногда есть возможность оспорить патент. Так что, даже если патент смехотворно прост, иногда вполне можно рассчитывать оспорить его, а иногда на это рассчитывать нельзя.

Вы не можете ожидать, что суд признает это тривиальным, потому что их стандарты обычно гораздо ниже, чем то, что мы считаем разумным. На самом деле в США это до сих пор было устойчивой тенденцией. Я видел постановление Верховного суда что-то вроде 1954 года, в котором был длинный список патентов, признанных Верховным судом недействительными, начиная с XIX века. И они были совершенно смехотворны, например изготовление дверной ручки определенной формы из резины, в то время как ранее она изготавливалась из дерева. И это решение порицало патентную систему за уход далеко-далеко от верных стандартов. А они просто продолжают это делать.

Так что вы не можете ожидать от этого разумных результатов, но есть ситуации, в которых, когда вы смотрите на прошлые записи, вы видите, что можно рассчитывать оспорить определенный патент. Стоит попытаться или хотя бы провести расследование. Но настоящие судебные разбирательства оказываются крайне дороги.

Несколько лет назад один ответчик проиграл и был вынужден выплатить тринадцать миллионов долларов, которые по большей части пошли на оплату услуг юристов обеих сторон. Я думаю, на самом деле правообладатель патента забрал только пять миллионов долларов, так что восемь миллионов ушло на юристов.

Никто не может заново изобрести целую отрасль программирования

Так вот, это возможные для вас варианты. В это время, конечно, вы должны писать программу. И проблема тут в том, что вы оказываетесь в этой ситуации не один только раз, а снова, и снова, и снова, потому что в наши дни программы сложны. Взгляните на текстовый процессор: вы увидите множество функций, много разных особенностей, каждая из которых могла бы быть кем-нибудь запатентована, или кем-нибудь могла бы быть запатентована комбинация двух из них. У British Telecom есть патент США на комбинацию следования по гипертекстовым ссылкам и предоставление пользователю возможности вести разговоры по телефонной линии. Так вот, в принципе это две раздельные вещи, но их комбинация запатентована.

Итак, это значит, что если в вашей программе сотня разных вещей, то потенциально возможно около пяти тысяч пар, которые могли бы быть кем-то уже запатентованы, и нет закона, запрещающего запатентовать и комбинацию из трех вещей. Понимаете, это просто особенности. Когда вы пишете программу, вы будете пользоваться многими приемами, многими алгоритмами; они тоже могут быть запатентованы. В результате разработка программы становится похожа на пересечение минного поля. Конечно, при каждом шаге вы, вероятно, не наступите на патент, при каждом конструктивном решении. Скорее всего, это безопасно. Но пересечение целого поля становится опасным.

Для непрограммиста лучший способ понять, на что это похоже,— это если сравнить написание этих больших программ с другой сферой, в которой люди пишут что-то очень большое: c симфониями. Представьте себе, что государства Европы в XVIII веке захотели бы содействовать прогрессу в симфонической музыке, приняв систему патентов на музыку, так что любая идея, которую можно было бы описать словами, могла бы быть запатентована, если бы она показалась новой и оригинальной. Так что можно было бы запатентовать, скажем, мотив из трех нот, который был бы слишком краток, чтобы на него распространялось авторское право, но он был бы патентоспособен. И возможно, можно было бы запатентовать определенный лад, и возможно, запатентовать применение определенного сочетания одновременно играющих инструментов или любую другую мысль, которую кто-то мог бы описать.

Ну, к 1800 году были бы тысячи таких патентов на музыкальные идеи. А теперь представьте себе, что вы — Бетховен и вы хотите написать симфонию. Чтобы написать целую симфонию, вам придется делать много различных дел, и в любой момент вы могли бы пользоваться идеей, которую запатентовал кто-то другой. Конечно, если вы сделаете это, он скажет: “Да ты просто вор! Почему бы тебе не написать что-то оригинальное?” Ну, у Бетховена было больше собственных музыкальных идей, чем у него, но он пользовался множеством существующих музыкальных идей. Он был вынужден делать это, потому что это был единственный способ получить признание. Если вы не сделаете этого, люди вообще не будут слушать. Пьер Булез думал, что собирается полностью переизобрести язык музыки, и он пытался это сделать, но это никто не слушает, потому что там нет никаких знакомых людям идей.

Так что вы вынуждены применять старые идеи, которые пришли в голову другим людям. Никто не гениален настолько, чтобы быть в состоянии изобрести целую отрасль программирования и делать полезные вещи без того, чтобы научиться чему-нибудь у кого-то еще. Так что в результате те люди, правообладатели патентов и их юристы, обвиняют нас в мошенничестве, потому что мы не изобретаем всю отрасль с нуля. Мы вынуждены опираться на работу предшественников, чтобы прогрессировать, а это в точности то, что нам запрещает делать патентная система. И нам приходится предоставлять функции, к которым пользователи привыкли и которые они могут опознать, в противном случае наши программы покажутся им слишком трудными в использовании независимо от того, насколько они хороши.

Связь между патентами и продуктами изменяется от отрасли к отрасли

Так вот, меня иногда спрашивают: “Почему программирование должно отличаться от других отраслей?” Иногда, конечно, это выражают довольно скверным манером, они говорят: “Другие отрасли могут существовать с патентами, почему программирование должно быть исключением?” Так вот, это скверная постановка вопроса, потому что здесь предполагается, что избегать проблемы дурно. Это все равно, как если бы я говорил: “Ну, другие могут болеть раком, почему вы не должны болеть?” Ясно, что если это проблема, то неплохо позволить любой отрасли избежать ее. Но это хороший и серьезный вопрос: представляет ли это ту же проблему в других отраслях? Одинаково ли патенты влияют на все отрасли? Понимаете, то, является ли верная политика в отношении программ верной для автомобильных двигателей, лекарств или химических процессов — это серьезный вопрос, который стоит рассмотреть.

Когда вы посмотрите на это, увидите вы то, что связь между патентами и продуктами меняется от отрасли к отрасли. На одном крае у нас находятся лекарства, в которых, как правило, запатентована вся химическая формула. Так что если вы приходите с новым препаратом, то он не запатентован кем-то другим. На другом крае находятся программы. Там, когда вы пишете новую программу, вы сочетаете десятки или сотни идей, и мы не можем ожидать, что все они будут новы. Даже в прогрессивной программе, в которой есть несколько новых идей, приходится применять и много-много старых идей. А в промежутке вы увидите другие отрасли. Даже в других отраслях вы можете попасть в патентный тупик.

Когда Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну, никто в США не мог бы построить современный аэроплан. Причина состояла в том, что в современных аэропланах применяется несколько различных приемов, которые были запатентованы разными компаниями, и владельцы ненавидели друг друга. Так что никто не мог получить лицензию на применение всех этих патентов. Ну, правительство США решило, что такое положение дел неприемлемо, и по существу выплатило этим правообладателям круглую сумму и сказало: “Мы национализировали эти патенты; делайте теперь, все вместе, для нас аэропланы!”

Но то, в каких размерах это происходит, частота и серьезность этого меняется в зависимости от того, сколько различных идей закладывается в один продукт. Это меняется в зависимости от того, сколько в одном продукте мест патентной уязвимости. А в этом отношении программы находятся в крайней точке.

Нет ничего необычного в том, чтобы несколько людей, работающих пару лет, написали программу, в которой мог бы быть миллион частей, различных частей, это, может быть, скажем, триста тысяч строк программы. Разработка физической системы, в которой миллион различных частей,— грандиознейший проект, такие проекты очень редки. Так вот, можно найти много случаев, когда люди делают физический объект с миллионом частей, но как правило, это много копий одного подмодуля, а такое разрабатывать гораздо легче — это не миллион различных частей конструкции.

Но почему это так? Причина состоит в том, что в других отраслях людям приходится преодолевать косность материи. Вы разрабатываете электрические схемы, автомобили или химикаты, вам приходится учитывать факт, что эти физические субстанции делают то, что они делают, а не то, что они должны делать. В программировании у нас такой проблемы нет, и это разительно его облегчает. Мы составляем собрание идеализированных математических частей, у которых есть определения. Они делают в точности то, что требует их определение.

И таким образом, есть много проблем, которые у нас отсутствуют. Например, если мы вставляем оператор if внутри оператора while, нам не нужно беспокоиться о том, сможет ли получить оператор if мощность, достаточную, чтобы работать на скорости, на которой он будет работать. Нам не нужно беспокоиться о том, будет ли он работать на такой скорости, что возникнет радиочастотное взаимодействие и он наведет неверные значения в других частях данных. Нам не нужно беспокоиться о том, что он будет повторяться с частотой, которая вызовет резонанс, и в какой-то момент оператор if станет вибрировать в операторе while и один из них треснет. Нам не нужно беспокоиться о том, что химически активные вещества из окружающей среды проникнут в промежуток между оператором if и оператором while и разъедят их, что ухудшит соединение. Нам не нужно беспокоиться о том, что другие вещества попадут на них и вызовут короткое замыкание. Нам не нужно беспокоиться о том, сможет ли отводиться тепло от оператора if через окружающий оператор while. Нам не нужно беспокоиться о том, не вызовет ли оператор while такое падение напряжения, что оператор if не сможет нормально функционировать. Когда вы смотрите на значение переменной, вам не нужно беспокоиться о том, что вы обратитесь к этой переменной столько раз, что исчерпаете ресурс логических вентилей. Вам не нужно беспокоиться о том, какова емкость определенной переменной и какое время потребуется, чтобы записать в нее значение.

Все это определяется так, система определяется так, чтобы работать определенным образом, и она всегда работает так. Физический компьютер может работать неисправно, но программа тут ни при чем. Так что, поскольку нам не приходится решать все эти проблемы, работа в нашей отрасли разительно упрощается.

Если предположить, что интеллект программистов равен интеллекту инженеров в области механики, электроники, химии и так далее, что будет происходить? Те из нас, чья отрасль легче всех, будут двигать ее принципиально дальше. Мы создаем все больше и больше, и в конце концов это снова становится трудно. Вот почему мы можем разрабатывать системы, размеры которых больше, чем у людей в других отраслях. Просто у них есть эти сложные проблемы, которые приходится постоянно решать. В других отраслях, возможно, необходимо развивать идею. У вас, возможно, есть идея, но потом вам может потребоваться опробовать множество разных способов, чтобы заставить ее хоть как-то работать. В программировании это не так, у вас есть идея, и ваше дело — написать программу, в которой эта идея применяется, а потом пользователям это может понравиться или нет. А если им это не понравится, вы, вероятно, можете просто исправить какие-то детали и довести это до ума.

Есть еще одна проблема, о которой нам не нужно беспокоиться: изготовление копий. Когда мы вставляем этот оператор if внутри оператора while, нам не нужно беспокоиться о том, как мы собираемся вставлять оператор if в оператор while при изготовлении копий. Нам не нужно беспокоиться и о том, чтобы обеспечить себе доступ для удаления и замены этого оператора if, если он будет перегорать. Так что все, что нам нужно сделать,— это подать команду копирования, и это универсальное средство копирования чего угодно. Люди, производящие физическое оборудование и физические продукты,— они этого не могут, эти вещи приходится каждый раз делать последовательно, одну часть за другой.

В результате для них стоимость разработки системы определенной сложности может быть вот настолько велика, а на возведение завода могут потребоваться вот такие затраты. Так что им приходится управляться со всем этим, даже если патентной системы нет. Это уровень издержек, с которым они могут смириться. Для нас разработка может обходиться вот во столько, а производство может обходиться вот во столько, так что издержки такой величины от патентной системы катастрофичны.

Еще один способ взглянуть на это — что из-за того, что мы можем — некоторые из нас могут — сделать гораздо большую систему, есть гораздо больше уязвимых мест, в которых кто-то мог бы уже что-то запатентовать. Нам приходится проходить по минному полю большое расстояние, в то время как им по минному полю приходится проходить только несколько шагов. Так что для нас эта система гораздо опаснее.

Развитие программ тормозится патентами на программы

Так вот, вам нужно сознавать, что декларированное назначение патентной системы состоит в содействии прогрессу. Это нечто часто забываемое, потому что компании, извлекающие из патентов выгоду, любят отвлекать вас от этого. Они любят подавать вам мысль о том, что патенты существуют оттого, что они заслуживают особого отношения. Но это не то, что сказано в патентной системе. В патентной системе сказано: цель состоит в содействии прогрессу в обществе путем поощрения определенного поведения, такого как публикация новых идей; а по истечении определенного — первоначально очень краткого — срока каждый мог бы пользоваться ими.

Конечно, есть определенная цена, которую вместе с тем выплачивает общество, и, таким образом, мы вынуждены задать вопрос: что больше — выгоды или цена? Ну, в других отраслях — я не уверен. Я не эксперт в других отраслях техники, я никогда в них не работал и не знаю, хорошо или плохо наличие патентов сказывается на прогрессе в этих отраслях.

Я занимался программированием со времен, предшествовавших патентам на программы, и я знаю, что патенты на программы приносят много вреда и по существу никакой пользы. В прежние времена идеи жили сами по себе. Идея появлялась либо у людей в университете, либо у кого-то, кто работал над развитием программ. И в том, и в другом случае эти идеи публиковали, а потом каждый их мог применять. Так вот, почему издатели программ публиковали эти идеи? Потому что они знали, что основная сложность состояла в написании программы.

Они знали, что публикация идей принесет им признание сообщества, и в то же время всякому другому, кто хотел конкурировать с ними, все равно нужно было написать программу, а это большая работа. Так что они, как правило, хранили детали программы в секрете — конечно, кое-кто из нас думает, что это дурно, но это другой вопрос. Они хранили детали программы в секрете и публиковали идеи, и в то же время разработка программ — поскольку разработка программ продолжалась — это снабжало отрасль устойчивым притоком идей, так что идеи не были ограничивающим фактором. Ограничивающим фактором была работа по написанию программ, которые работали бы и которыми людям нравилось бы пользоваться.

Так что в результате применение патентной системы к программам сосредоточивается на облегчении того, что не является ограничивающим фактором, создавая в то же время затруднения в том, что ограничивающим фактором является. Понимаете, патенты на программы поощряют кого-то к новым идеям, но в это же время они поощряют людей ограничивать их применение, так что фактически наше положение на самом деле теперь хуже с точки зрения наличия идей, которыми мы могли бы воспользоваться, потому что в прошлом у людей появлялись идеи, их публиковали и мы могли ими пользоваться, а сейчас у них появляются идеи, их патентуют, и мы не можем воспользоваться ими на протяжении двадцати лет. Пока что по-настоящему ограничивающий фактор — то есть разработка программ — она затрудняется патентами на программы из-за других опасностей, которые я разъяснял вам в первой половине этой беседы.

Так что в результате, хотя система предназначена для содействия прогрессу в программировании, на самом деле она такая корявая, что только мешает прогрессу.

Сегодня у нас есть кое-какие экономические исследования, математически показывающие, как это может быть. Их можно найти на www.researchoninnovation.org. Я плохо помню название статьи, но это та, что показывает, что в отрасли, для которой характерны накопительные нововведения, наличие патентной системы может приводить к замедлению прогресса. Другими словами, система приводит к результатам, которые противоположны интуитивно ожидаемым, противоположны тому, для чего она предназначалась. Это подтверждает интуитивное заключение каждого программиста, который видит, что патенты на программы абсурдны.

Что может сделать страна, чтобы избежать этой проблемы?

Итак, что может сделать страна, чтобы избежать этой проблемы? Ну, есть два подхода: один — решать проблему на уровне проблемы выдачи патентов, а другой — подойти к ней в момент, когда патенты приводятся в действие.

Делать это на этапе выдачи патентов не так просто, как могло бы показаться. Так вот, я говорил о патентах на программы, но, строго говоря, патенты нельзя разделить на патенты на аппаратуру и патенты на программы, потому что один патент может распространяться как на аппаратуру, так и на программы. Так что фактически мое определение патента на программы таково: это патент, который может ограничивать разработку программ.

И если вы взглянете на многие патенты на программы, вы обнаружите, что нередко система, которую они описывают, содержит значительную часть самого компьютера в составе описания того, что происходит. Это замечательный способ сделать так, чтобы все это в целом казалось сложным, в то время как это на самом деле тривиально. Так что это способ, которым они могут заставить патентное бюро решить, что это не очевидно.

Но есть другой критерий, которым можно воспользоваться, немного другое место, где можно провести границу так, чтобы система все еще выполняла разумные функции — это граница между процессами, определенным образом преобразующими материю, и процессами, результатом которых является просто вычисление и отображение информации или сочетание шагов обработки данных и отображения — по-другому это было выражено как “мыслительные действия, проводимые оборудованием”. Есть различные более или менее эквивалентные способы сформулировать это.

Так вот, это не совсем запрет патентов на программы, потому что в некоторых случаях компьютеры используются как часть специализированного физического оборудования, чтобы оно выполняло особые задачи. А патенты на программы могли бы быть разрешены, если они являются частью специализированной физической деятельности. Но это на самом деле не катастрофично. В конце концов, как только люди вовлекаются в особого рода физическую деятельность или особого рода физический продукт, они вносят во все свое предприятие все те сложности работы с материей. Так что это больше сходно с теми другими отраслями техники. Может быть, вполне допустимо наличие патентов на эту узко ограниченную разновидность программ. До тех пор, пока мы сохраняем основные области программ, чисто программную деятельность в безопасности от патентов, главную часть проблемы мы решили.

Так что это реалистичный подход, и именно в этом направлении работают в Европе. Однако в Соединенных Штатах от этого не будет никакой пользы, потому что в Соединенных Штатах уже десятки тысяч, а может быть, сотни тысяч патентов на программы. Никакое изменение в критерии выдачи патентов не избавит от патентов, которые уже существуют.

Так что для Соединенных Штатов я предлагаю изменить критерии применимости патентов, чтобы было сказано: “Чисто программные системы, работающие на вычислительных средствах общего назначения, не подвержены действию патентов”. Они по определению не могут нарушить патент. И тогда патенты можно продолжать выдавать в точности так, как это делается сейчас, и они по-прежнему, формально, распространяются как на аппаратные, так и на программные реализации, как и сейчас. Но программы будут в безопасности.

Предотвращение появления в Индии патентов на программы будет зависеть от граждан Индии

Это решение я предлагаю для США, но им можно воспользоваться и в других странах.

Так вот, одна из самых ужасных опасностей, стоящих сегодня перед большинством стран,— Всемирная торговая организация, которая устанавливает систему корпоративно регулируемой торговли — не свободной торговли, как это любят называть ее сторонники, а корпоративно регулируемой торговли. Она заменяет регулирование торговли государствами, которые до некоторой степени демократичны и могли бы прислушиваться к интересам своих граждан, на регулирование торговли предприятиями, которые даже не притворяются, будто они прислушиваются к пожеланиям граждан. Так что она в корне антидемократична и должна быть упразднена.

Но совершенно необходимо отметить, что часть соглашения ГАТТ, которая относится к патентам, не требует патентов на программы. Многие эксперты, изучавшие это, например, в Европе, высказывают это утверждение. А причина состоит в том, что они истолковывают слова “технический эффект” так: есть определенное физическое последствие или работающая физическая система. И таким образом, программа, которая не производит этого, не обязательно должна лежать в области, на которую могут распространяться патенты.

Итак, по крайней мере вам не нужно беспокоиться о том, что здесь возникнут проблемы со Всемирной торговой организацией, несмотря на жуткие проблемы, которые они создают в других сферах жизни.

Предотвращение появления в Индии патентов на программы будет зависеть от вас — от граждан Индии. Я иностранец, я могу повлиять, только если я смогу убедить других логикой того, что я говорю. Может быть, вы сумеете сделать это. Когда в США начали вводиться патенты на программы, вопрос общественной политики никак не рассматривался. Никто даже не спрашивал, хорошая ли это мысль — ввести патенты на программы. Верховный суд вынес решение, которое затем вывернул наизнанку один апелляционный суд, и с тех пор появились патенты на программы.

Но когда в Европе несколько лет назад начались обсуждения официального признания патентов на программы, это начало вызывать противодействие общества, и это противодействие стало настолько сильным, что политики и партии начали уделять этому внимание и стали говорить, что они против этого. Фактически в Европе были блокированы уже две попытки признать патенты на программы. Французский министр промышленности говорит, что патенты на программы были бы настоящим бедствием и их не следует разрешать во Франции ни при каких обстоятельствах. Все германские политические партии заняли позицию против патентов на программы.

Понимаете, битва еще не завершена. Мы еще не надежно закрыли патентам на программы дверь в Европу, потому что транснациональные компании и их прислуга, правительство Соединенных Штатов, прилагают к этому все свое влияние, и невежество работает на них. Как просто убедить кого-то с наивными неолиберальными взглядами, что новый вид монополии должен быть неплох!

Вам нужно взглянуть на подробности того, как патенты на программы сказываются на развитии программ, чтобы понять, что патенты создают проблему. Вам нужно проштудировать это экономическое исследование и его математические выкладки, чтобы понять, почему вам не следует предполагать, что патенты всегда содействуют прогрессу. Так что для IBM легко прислать к кому-нибудь своего агента и сказать: “Вам действительно следует принять патенты на программы, для программирования это великолепно. Взгляните только: США впереди всех, а в США есть патенты на программы. Если у вас тоже будут патенты на программы, вы могли бы их догнать”. Ну, вы не можете получить большего господства, а США вышли вперед в области вычислительной техники до того, как там появились патенты на программы, так что это не могло случиться благодаря патентам на программы.

Важно понимать, что в каждой стране своя собственная патентная система и свое собственное патентное право, и то, что вы делаете в определенной стране, находится в юрисдикции патентного права этой страны. Так что в результате если в США есть патенты на программы, то США становится чем-то вроде поля боя, где всякий, кто пользуется компьютерами, может попасть под суд. Если Индия избегает патентов на программы, то она — не поле боя и пользователи компьютеров в Индии не подвергаются опасности судебного преследования.

Получается, что каждая страна будет выдавать патенты иностранцам точно так же, как своим собственным гражданам. Так что фактически в местах, страдающих от патентов на программы, иностранцы могут получать эти патенты. Есть множество неамериканских компаний, владеющих патентами США на программы, так что всех их с распростертыми объятиями ждут для драки в США. Конечно, жертвами всего этого становимся мы, американцы. В то же время, если в Индии нет патентов на программы, это значит, что ни индийские компании, ни иностранные компании не могут приехать в Индию и напасть на людей с помощью патентов на программы.

Итак, это действительно важно, что в каждой стране свое собственное патентное право. Это сильно меняет дело, но вам нужно понять, как. Наличие патентов на программы в определенной стране не создает преимущества для разработчиков в этой стране. Оно создает проблему для всякого, кто распространяет или применяет программы в этой стране.

Так вот, если вы разрабатываете в Индии программу, чтобы ею пользовались в США, перед вами — или по крайней мере перед вашим клиентом — может встать проблема патентов США на программы. По крайней мере, вероятно, на вас не подадут в суд здесь. Клиент, который ввел в эксплуатацию программу и пытается пользоваться ею, мог бы попасть под суд в США, и вам действительно придется решать проблему — проблему США — когда вы пытаетесь вести дела в США. Но по крайней мере здесь вы будете в безопасности. Понимаете, по крайней мере есть большая разница между тем, что ваш клиент попадет под суд из-за того, что он велел вам сделать продукт, а этот продукт запатентован, и тем, что вы попадете под суд за производство этого продукта.

Если в Индии будут патенты на программы, то на вас подадут в суд. В то время как в нынешнем положении вы по крайней мере можете сказать клиенту: “Вы велели нам это сделать, и мы это сделали. Так что мы сожалеем о происшедшем с вами, но мы в этом неповинны”. В то время как если в Индии будут патенты на программы, то вы попадете под суд сами, а сказать вам будет нечего.

Предприятиям следует выступать против патентов на программы

Так что окончательный вывод состоит в том, что патенты на программы опутывают всех разработчиков программ, всех пользователей компьютеров и по существу все предприятия новой формой бюрократии, которая не служит никаким общественно полезным целям. Так что это плохая политика, которой следует избегать.

Деловые круги не любят бюрократии. Если бы они знали, что им угрожает новая форма бюрократии, они очень активно противостояли бы патентам на программы. Но большинство из них об этом не осведомлено.

В США патенты на программы привели прямо к патентам на методы деловой практики. Что это означает? Метод деловой практики — это по существу то, как вы принимаете решения о том, как вести дело. А в прошлом эти решения принимались человеческими существами, но сейчас они иногда принимаются компьютерами, а это значит, что решения выносятся программами, а это значит, что правила принятия решений можно запатентовать. Патенты на программы подразумевают патенты на методы деловой практики и патенты на процедуры предпринимательства. В результате любое предприятие могло обнаружить, что, понимаете ли, как только они решают: “Мы собираемся автоматизировать то, как мы проводим свои процедуры”,— теперь на них могут подать в суд за нарушение патента на программы.

Так что если бы только деловые круги знали, они организовались бы с помощью чего-нибудь вроде палаты коммерции, чтобы выдвинуть оппозицию патентам на программы. Но они по большей части не знают, и таким образом, работа по информированию их остается на вашу долю. Сделайте так, чтобы они поняли, перед какой опасностью они стоят.

Для государств важно бороться против этого вместе

А затем Индии, возможно, удастся, с помощью других стран, таких, как Франция и Германия, отразить угрозу патентов на программы. Для людей из правительства Индии важно связаться с должностными лицами европейских стран, чтобы эту битву против патентов на программы не пришлось вести каждый раз в одной стране, чтобы страны могли работать вместе над выработкой разумной политики. Может быть, следует заключить “конвенцию против патентов на программы”, которую различные страны могли бы подписывать и обещать взаимную помощь в случаях, когда им угрожают со стороны Соединенных Штатов экономическими мерами, которые являются частью экономического империализма этой державы.

Потому что, знаете ли, Соединенные Штаты это любят. Одно из положений соглашения ГАТТ заключается в том, что страны имеют право выдавать принудительные лицензии на изготовление лекарств, чтобы вывести из кризиса общественное здравоохранение. А южноафриканское правительство предложило сделать это с лекарством против СПИД. Так вот, проблема СПИД в Южной Африке очень остра; согласно данным, о которых я слышал, инфицирована четверть взрослого населения. И конечно, большинство из них не может позволить себе покупать лекарства по ценам, установленным компаниями США.

Так что южноафриканское правительство собиралось выдать принудительные лицензии, что ему позволено делать даже в условиях ГАТТ. Но правительство США стало угрожать экономическими санкциями. Вице-президент Гор принимал в этом непосредственное участие. А потом, за год до президентских выборов, он осознал, что это будет выглядеть некрасиво, так что он прекратил эти действия.

Но такого рода штуки правительство США в отношении патентов и авторских прав делает постоянно. Они не стали бы возражать, даже если бы людей запатентовали до смерти.

Так что для государств важно бороться против этого вместе

Другие сведения о проблеме патентов на программы можно найти на www.progfree.org [архив] и www.ffii.org. Можно также подписать петицию на www.noepatents.org [1]

Говорите, пожалуйста, со всеми руководителями предприятий — любого рода предприятий — об этом вопросе. Сделайте так, чтобы они понимали всю широту стоящей перед ними проблемы и чтобы они подумали об обращении в деловые организации, чтобы те выступали против патентов на программы.

Вопросы от аудитории

Теперь я буду отвечать на вопросы.

Да, между прочим, всем присутствующим здесь журналистам я рекомендую писать статьи о патентах на программы отдельно от статей о свободных программах. Если вы освещаете оба вопроса вместе в одной статье, у людей может возникнуть мысль, что патенты на программы плохи только для разработчиков свободных программ, а для разработчиков других программ они вполне приемлемы. Это не так. Если вы обдумаете то, о чем я рассказал, то едва ли хоть что-то из этого связано с вопросом о том, свободны программы или нет; опасности одинаковы для разработчиков всех программ. Так что, пожалуйста, не подвергайтесь этому риску, люди могут впасть в заблуждение. Пишите отдельные статьи.

Вопросы о патентах на программы

Сэр, вы сказали, что для таких компаний, как IBM, вред в десять раз превышает пользу?

Нет. Сказал я то, что вред, который бы им причинялся, вдесятеро больше пользы, но этот вред носит чисто теоретический характер, он не возникает. Понимаете, они избегают этого путем взаимного лицензирования. Так что фактически вред не наносится.

Но он только нейтрализуется, а пользы они на самом деле не получают?

Ну, они ее получают, как вы понимаете, потому что отрицательного аспекта они избегают путем взаимного лицензирования и в то же время они действительно собирают деньги за некоторые другие лицензии. Так что в целом это им выгодно. Есть небольшая выгода, которая извлекается, и большой потенциальный вред, который не наносится. Так что вы получаете ноль плюс что-то к выгоде.

Но из-за этого что-то [они] будут мешать этому движению против патентов?

Правильно, IBM выступает за патенты на программы. Я плохо расслышал, я не смог разобрать всех слов в вашем предложении. Я не знаю, было ли в нем “не”. Я не мог понять, в том, что вы сказали, есть два диаметрально противоположных значения, так что неплохо было бы, если бы вы прояснили ситуацию. IBM выступает за патенты на программы, IBM считает, что будет получать много пользы от патентов на программы. Так что стремится она к тому, чтобы IBM и другие очень большие компании в основном контролировали разработку программ, потому что вести независимую разработку программ будет очень трудно.

Чтобы разрабатывать нетривиальные программы, вам придется нарушать патенты IBM. Так вот, если вы большие и вам часто улыбается удача, то вы могли бы обладать какими-то собственными патентами и заставить IBM заключить с вами договор о взаимном лицензировании. В противном случае вы остаетесь полностью на их милость и вам приходится надеяться, что они просто позволят вам платить деньги.

Кто-то еще спрашивает?

Сэр, какова была причина возникновения патентов на программы?

Ну, в США никакой причины не было. Кто-то попытался получить патент, который был патентом на программы, и, по-моему, патентное бюро ответило отказом, так что он пошел по судам и в конце концов дошел до Верховного суда, а они — они не посмотрели на это как на вопрос общественной политики, они рассуждали с точки зрения того, что говорит закон.

Так не было ли это осознанием того, что...

Простите, я не могу... не могли бы вы попробовать произносить согласные отчетливее, мне трудно разбирать слова.

Так не было ли это осознанием того, что авторскому праву явственно недостает силы для защиты программ?

Авторскому праву вы что?

Явственно недостает силы...

Ну, я думаю, что все предложение лишено смысла. Я не понимаю выражения “защита программ”, и я с вами не согласен.

Большинство программистов с вами не согласно.

Так что, когда вы говорите, что вы не поддерживаете защиту программ, а сами даете Стандартную общественную лицензию, откуда вы берете основания для выдачи Стандартной общественной лицензии?

Ладно, вы задаете вопросы об авторском праве и свободных программах, которые сейчас не входят в тему обсуждения, я буду принимать вопросы об этом чуть позднее, но я произнес речь о патентах на программы, и я хочу ответить на вопросы по патентам на программы.

Сэр, у меня вопрос по патентам на программы, штука в том, как можно защитить то, где есть функциональный элемент...

Защитить что?

Функциональный элемент...

А что с ним случится?

Сэр, как нам получить защиту, когда есть...

Защиту от чего? Кто-то придет с пистолетом?

Нет, сэр...

Попросту говоря, защита, в которой вы нуждаетесь — это защита от судебных преследований за программу, которую вы написали. Программисты нуждаются в защите от патентов на программы.

Нет, это не сами программисты, сэр, есть компании, которые вложили во что-то средства.

А вы хотите, чтобы на компанию подали в суд за то, что в вашей крупной программе есть пять разных штучек, которые кто-то, которые запатентовало пять разных людей? Так вот, нетрудно видеть, что миф, которым вы оперируете,— это наивная мысль о том, что когда вы разрабатываете программу, патент будет у вас. Ну, эта мысль, само это утверждение, содержит ошибку, потому что нет такой штуки, как этот патент. Когда вы разрабатываете программу, в которой много разных вещей, есть много всего, и любое из этого может быть уже запатентовано кем-то другим, а вы открываете это по одному, когда к вам приходят и говорят: “Либо заплатите нам кучу денег, либо закрывайте свою лавочку”. А когда вы уладили дела с пятью из них, вы нипочем не угадаете, когда появится шестой. Быть в отрасли программирования гораздо безопаснее, если вы знаете, что на вас не подадут в суд, пока вы пишете программу сами.

Так и было до патентов на программы. Если вы писали программу сами, то судить вас было не за что. Сегодня вы можете написать программу сами, это даже может быть полезная и прогрессивная программа, но поскольку вы не изобрели заново всю отрасль, вы пользуетесь какими-то идеями, которые уже были известны, другие люди подают на вас в суд. Так вот, конечно, эти люди, которые хотят рыскать повсюду и судиться с вами, они будут делать вид, что эти пытки для них — защита. Защита от чего? Защита от наличия конкурентов, как я догадываюсь. Они не верят в конкуренцию, они хотят монополий.

Ну так черт с ними! Для общества не будет ничего хорошего в том, что они получат то, что хотят. Это вопрос общественной политики. Нам приходится решать, что хорошо для граждан вообще.

Аудитория: [аплодисменты]

Не должно быть кого-то, кто говорит: “Я хочу, чтобы у меня была монополия, потому что я думаю, что я настолько важен, что у меня она должна быть, так что защитите меня ото всех других, чтобы им не было позволено разрабатывать программы”.

Вы предлагаете, чтобы мы избегали создания поля битвы для патентов, разве нам все равно не придется решать проблему, потому что много американских продуктов продается здесь и...

Ну...

...и мы все равно станем ошибаться?

Нет! Нет, вы не поняли. У разработчиков США могут быть неприятности из-за патентной системы, и к какому результату это приведет? Это значит, что есть определенные продукты, которые не будут поступать из США, и следовательно они не будут продаваться ни в США, ни здесь. Понимаете, если разработчик находится в США и в США есть патент на программы, то разработчика этой программы будут судить там независимо от того, пытается ли он наладить отношения с кем-нибудь в Индии, на него подадут в суд. Но тот факт, что он распространяет программу в Индии, не создаст ему дополнительной проблемы, потому что это в юрисдикции Индии. Так что это одна из вещей, за которые его не будут судить. Так что главным образом это означает, что все, что только существует, можно распространять в Индии, не подвергаясь опасности, а те разработчики, которым повезло оказаться в Индии, будут в безопасности от этого рода бандитских войн, а те, кому не повезло, и они оказались в США, в безопасности не будут.

Сэр, не против ли вы по существу самой концепции прав на интеллектуальную собственность?

Как я сказал в начале, глупо даже думать на эту тему. Эта тема — чрезмерное обобщение. Она сваливает в кучу такие совершенно различные вещи, как авторские права и патенты, и таким образом любое мнение об “интеллектуальной собственности” глупо. У меня нет мнения об “интеллектуальной собственности”, у меня есть мнения об авторских правах, у меня есть совершенно другие мнения о патентах, и даже в области патентов, как вы знаете, у меня есть различные мнения относительно различных отраслей. Даже эта область велика. А потом, есть товарные знаки, которые тоже являются “интеллектуальной собственностью”; я думаю, товарные знаки в основе своей — неплохая мысль. В США товарные знаки зашли немного слишком далеко, но в принципе разумно, чтобы были метки, на которые можно полагаться.

Так что вы не должны пытаться составить мнение об “интеллектуальной собственности”. Если вы думаете об “интеллектуальной собственности”, вы рассуждаете на уровне упрощений. И любые заключения, которых вы достигнете, будут упрощенны. Так что поступайте, как я, понимаете,— выбирайте одну тему за раз, сосредоточивайтесь на ней и узнавайте подробности об этой области, тогда вы можете рассудительно мыслить об этой области, а впоследствии вы сможете рассудительно подумать и о других областях.

Итак, есть аргумент, что если определенное право интеллектуальной собственности не защищено...

Извините, то, что вы говорите, лишено всякого смысла и находится на том дурацком обобщенном уровне...

Позвольте мне завершить, сэр; если это конкретное право интеллектуальной собственности не защищено, это может воспрепятствовать капиталовложениям, и это препятствие...

Это обобщающее мышление настолько упрощенно, оно совершенно глупо. В этом нет абсолютно никакого смысла. Принципа “интеллектуальной собственности” не существует. Авторские права, патенты и товарные знаки возникали совершенно раздельно, у них нет ничего общего, если не считать того, что позднее кто-то слепил этот термин, “интеллектуальная собственность”, чтобы называть так их все.

Сэр, распространите ли вы эту концепцию на физическую собственность?

Нет, позвольте, ничего из этого никак не связано с правами физической собственности, это совсем другое. О чем вы говорите как о распространении “этой концепции”? Какой “этой концепции”? Мысли о том, что термин “интеллектуальная собственность” является обобщением, которое приводит вас к упрощенному мышлению,— должны ли мы применять это к физической собственности? Нет, это совсем разные вещи. У них нет ничего общего.

Итак, основание, на котором защищается эта интеллектуальная собственность,— “защитить труд”, “интеллектуальный труд”?

Нет! Нет, вы совершенно не правы, совершенно. Назначение... Вам промыли мозги, вы наслушались пропаганды компаний, которые хотят установить эти монополии. Если вы спросите, что ученые-юристы говорят об основаниях этих систем, они говорят, что это попытки — для авторских прав и патентов — это попытки манипулировать поведением людей, чтобы извлечь пользу для общества. Товарные знаки — другой вопрос, я думаю, для товарных знаков стоят совсем другие вопросы. Так что вы тоже чрезмерно обобщаете.

Так почему мы не можем распространить тот же самый принцип...

Но в любом случае ваш принцип неправилен, и если вы взглянете на то экономическое исследование на www.researchoninnovation.org, вы увидите, что вы делаете наивные утверждения, наивные размашистые утверждения, которые просто неверны. Вы получили глупое представление о том, что создание монополии на какой-то аспект жизни всегда, неизменно приводит этот аспект к процветанию. Ну, это тупость. Иногда это могло бы сработать, а иногда это вызывает массу неприятностей.

Не думаете ли вы, что тот же самый вид монополии создается в пользу одной стороны, когда она владеет физической собственностью?

Простите, я вас не слышу.

Сэр, не думаете ли вы, что тот же самый вид монополистических прав создается, если допускается владение каким-то лицом конкретной физической собственностью, точно так же, как интеллектуальной собственностью?

Физическая собственность может быть одновременно только в одном месте. Понимаете, только одно лицо может сидеть на стуле одновременно обычным способом [аплодисменты]. Понимаете, это совершенно разные вопросы. Понимаете, попытки обобщить до невозможности — это глупо. Мы разбираемся в сложных законах, в которых много-много сложных подробностей, а вы просите нас игнорировать все эти подробности. Мы разбираемся в законах, имеющих сложные последствия в различных отраслях, а вы просите нас игнорировать подробности этих последствий. Не утруждайтесь судить... я думаю, что если мы говорим о вопросе общественной политики, то нам должно рассматривать настоящие результаты этой политики, а не какой-то миф о том, какие результаты предсказала бы определенная идеология. Я рассказываю вам о реальных результатах, я рассказываю вам, что видел я и что видели другие программисты.

Сэр, как насчет патента на LZW? Это...

Как насчет чего?

Патента на LZW?

Патента на LZW?

Ну да. Он до сих пор действует?

Да, действует. Ну, на самом деле есть два патента на LZW, как я вам объяснял, и оба они до сих пор действуют.

Так что двадцать лет еще не прошло, сэр?

Ну да, двадцать лет еще не прошло.

Сэр, нельзя ли сократить масштаб проблемы сокращением срока действия патента?

Определенно, это можно было бы сделать. Если бы были патенты на программы, но они истекали бы, например, через пять лет или через три года, это по большей части решило бы проблему. Да, ждать три или пять лет мучительно, но это гораздо, гораздо меньшие мучения. Но... но здесь есть одна трудность. В соглашении ГАТТ сказано, что патенты должны действовать двадцать лет. Так что единственный способ получить что-то вроде патентов на программы, которые истекали бы через три года или через пять лет, состоит в следующем.

Во-первых, ясно указать, что обычные патенты неприменимы, а во-вторых, если вы хотите, вы могли бы создать другую систему пятилетних монополий на программные идеи. Ну, непонятно, есть ли какая-нибудь конкретная польза от этих пятилетних программных монополий, но это было бы гораздо лучше, чем нынешнее положение. Так что если бы вы нашли государство, готовое это проделать, ну, я бы сказал, мы должны принять это. Но... но мы тем не менее должны осознавать, что первый шаг — это упразднение патентов на программы, строго говоря, и это должно быть частью такой реформы.

Так что патент стал теперь также жертвой...

Простите, я вас совсем не расслышал, не могли бы вы говорить громче?

Сэр, патенты теперь стали способом зарабатывать деньги в предприятиях, а не содействия изобретениям?

Да, многие из них применяют это таким образом.

Итак, сэр, не можем ли мы еще уменьшить эту проблему предоставлением патентов действительному изобретателю, а не предприятию?

В действительности, нет. Вы обнаружите, что аспект связи между наемным работником и предприятием — это то, что становится предметом переговоров; причем у предприятия более твердая рука, так что они всегда будут приходить к тому, чтобы работник передавал патент компании. С другой стороны, не так важно, кто владеет патентом. Смысл в том, что вам запрещают разработку программы, использующей эту идею, и возможно, будет какая-то разница в зависимости от того, кто в точности может подать на вас в суд. Но в действительности вам нужно, чтобы на вас вообще не подавали в суд. Так что зачем искать подобные полумеры? Гораздо лучше просто сказать, что у программ не должно быть патентов.

Хорошо, если вы собираетесь передать записку, прочтите ее лучше вслух. Есть еще вопросы?

Люди из Малайзии говорят, что если мы там покупаем персональный компьютер, то количество денег, которые мы заплатили бы за стандартные программы, составляет примерно одну десятую от того, что мы должны платить в этой стране. В Малайзии порядки в отношении патентов и авторских прав не такие суровые?

Ну, вы не совсем понимаете, о чем вы говорите? Потому что вы, кажется, смешиваете авторские права и патенты. Я не уверен, имеет ли то, о чем вы говорите, хоть какое-то отношение к вопросу патентов на программы.

Вот что в точности я хочу узнать: связано ли это как-нибудь с патентами?

Вероятно, нет.

Разные страны, в зависимости от того, насколько, являются ли они членом ВТО или нет...

Нет, нет.

...я думаю, имеет значение...

Понимаете, я не знаю наверняка, потому что я не знаю, что там происходит. Я никогда там не был. Но я подозреваю, что тут дело в авторском праве и это никак не связано с патентами, потому что если вы говорите об одних и тех же программах... Помните: патенты на программы — прежде всего ограничение для разработчиков программ. Так что если это одна и та же программа и она была разработана, скажем, в США, то их патентные проблемы независимы от, понимаете ли... их патентные проблемы больше всего в США, а не в Индии или в Малайзии. Так что это, вероятно, связано с авторским правом, а не с патентами, а это совершенно другой вопрос. Мы не должны сваливать эти вопросы в одну кучу.

Сэр, ранее вы сказали, что...

Простите, я вас не слышу.

Ранее вы сказали в вашей речи, что программы, которые следует помещать под попечение патентов,— это то, что вы определили как то, что может выполняться на машине общего назначения.

Я боюсь, я не могу... Понимает кто-нибудь, что он говорит? Я не понимаю ваших слов. Если вы попытаетесь проговаривать более отчетливо, я, возможно, смогу понять.

Вы говорили ранее, что программы, которые следует патентовать,— вы определили это как программы, которые могут выполняться на машине общего назначения...

Простите, я не говорил, что программы следует патентовать, так что я просто не понимаю этих слов. Может быть, если вы объясните это кому-то еще, другое лицо могло бы сказать это так, чтобы я понял.

Патенты на программы, то, что вы называете патентами на программы,— это то, что можно выполнять на машине общего назначения. Так что если какой-то алгоритм или какая-то часть программы может выполняться на машине общего назначения, то она не должна патентоваться.

Да. Теперь я вас слышу, да. Одно из того, что я предлагал,— это что патент не должен распространяться на программы для машин общего назначения или на применение их на этих машинах общего назначения. С тем, чтобы, если вы разрабатываете эту программу или если вы применяете эту программу, то на вас нельзя было бы подать в суд.

Число программ, которые не выполняются на машинах общего назначения, у нас все возрастает.

Ну, тогда на них по-прежнему распространялись бы патенты на программы, так что это не было бы полным решением, но по крайней мере это было бы частичным решением.

Итак, если проводить границу по машинам общего назначения, не кажется ли вам, что есть возможность, что люди найдут обходные пути, скажем, чтобы обойти...

Простите. Не кажется ли мне, что есть возможность, что люди будут делать что?

...нахождения обходных путей или лазеек, чтобы обратить то, что вы называете патентами на программы, и запатентовать это на самом деле.

Простите, я не понимаю. Обходные пути, чтобы... простите. То, что люди будут делать, что разработчики программ будут делать в такой ситуации — это больше пользоваться машинами общего назначения.

Какой-то алгоритм может выполняться на машине общего назначения — что я хотел сказать — это что этот алгоритм, я применяю его в каком-то встроенном устройстве, иду в патентное бюро и патентую его.

Почему? Вы не поняли. Дело в том, что вы не поняли, в чем заключается решение. Решение состоит в том, что если я разрабатываю и применяю программу на машинах общего назначения, то никто не может подать на меня в суд за нарушение патента. Так что, да, кто-то мог бы получить патент, и возможно, он мог бы преследовать других, кто выполняет специализированные действия с привлечением конкретной аппаратуры. Но они не могут преследовать меня.

Простите, сэр, нельзя ли мне задать вопрос?

Да.

Сэр, вы говорили о машинах общего назначения. В этом ключе, как вы определили бы эти машины, потому что в наши дни есть много специализированных карманных устройств и т.д. Так вот, каким образом...

Нет, карманные компьютеры — это машины общего назначения, если они не спроектированы для выполнения особых вычислений или управления особым физическим процессом. Это компьютеры общего назначения. В них находятся микросхемы для компьютеров общего назначения.

Тогда должна быть возможность доказать в суде, является ли это машиной общего назначения или нет...

Я думаю, да, такая возможность должна быть. Подробности при проведении этих границ в конечном счете приходится оставлять на усмотрение судей.

Спасибо, сэр.

Германия и Франция, единственные страны, сказавшие “нет” патентам в Европе...

Ну, я не полностью знаком с ситуацией. Это только страны, о которых мне известно. Когда голосовали в последний раз, набиралось большинство голосов против, так что они сняли вопрос. И я не помню про другие страны.

Решения европейского сообщества по этому вопросу нет...

Пока нет. Фактически сама Европейская комиссия не единодушна по этому вопросу. Одно из агентств — к сожалению, это ведущее агентство по этому вопросу — было побеждено транснациональными корпорациями и выступает за патенты на программы, а агентство, которое пытается поощрять развитие программ, против них, так что они пытаются противостоять этому. Так что если кто-то хочет связаться с должностным лицом, руководящим агентством, которое противостоит патентам на программы, то я могу вас с ним связать.

Есть ли хоть одна страна, которая сказала “нет” патентам на программы?

Ну, есть страны, в которых их нет, но неясно, есть ли какая-нибудь страна, которая бы в последнее время это подтвердила.

Сэр, не были бы вы так любезны рассказать подробнее о выгодах, которые сообщество разработчиков программ в европейских странах извлекло из этой политики?

Ну, выгода состоит в том, что вам не нужно опасаться, что кто-то подаст на вас в суд за одну из идей или комбинацию идей, которую вы применили в программе, которую вы написали. По существу патенты на программы означают, что если вы написали программу, то кто-то другой может подать на вас в суд и сказать: “Вам не позволено писать эту программу”. Выгода от отсутствия патентов на программы заключается в том, что они не представляют для вас опасности.

Так вот, в Индии вы, вероятно, считали само собой разумеющимся, что вам это не грозит. Но это будет продолжаться только до тех пор, пока в Индии нет патентов на программы.

Угрожает ли что-нибудь Индии в случае, если она не введет режим в отношении программ?

Ну, такого режима нет. По соглашению ГАТТ патенты на программы не требуются. Нет договора, требующего введения патентов на программы.

Большинство людей, если бы у них была возможность получить патент и нажить на этом много денег, не упустили бы ее...

Ну, многие люди, если бы у них была возможность достать оружие и нажить на этом много денег, не упустили бы ее.

Следовательно, дело в том, чтобы мы не пытались предоставить им эту возможность. Например, у нас нет государственного органа, выдающего людям с улицы оружие, и у нас не должно быть и государственного органа, выдающего людям с улицы патенты на программы.

Будучи защитником этой непатентности, сталкивались ли вы когда-нибудь с какими-то...

Я плохо вас слышу. Пожалуйста, попытайтесь произносить каждый звук ясно, чтобы я мог понимать.

Вы, будучи защитником этой непатентности, сталкивались ли вы когда-нибудь с какими-то проблемами со стороны этих транснациональных корпораций или чего-то еще?

Сталкивался ли я с какими-то проблемами...

...до сих пор в вашей жизни?

Простите. Что он сказал?

Сталкивались ли вы когда-нибудь в вашей жизни с какими-то проблемами со стороны транснациональных корпораций?

Ну, таких проблем много. В сообществе, где я разрабатываю программы, есть много примеров программ, из которых удаляли функции, программ, в которые вообще не добавляли функции, программ, которые долгие годы даже не писались из-за этого. Есть много примеров задач, которые мы не можем выполнять, потому что нам это не позволено.

Так вот, мы собирали такие примеры, и мы ищем людей, чтобы выписать их — понимаете, чтобы они рассмотрели каждый пример, полностью его исследовали и составили ясное описание того, что случилось и какой это принесло вред и так далее. Нам было трудно найти людей для этой работы. Мы ищем еще. Так что кто-то, кто умеет по-настоящему хорошо писать на ясном английском языке, мог бы взять на себя этот труд.

Я думаю, он спрашивал, не было ли каких-либо угроз в ваш адрес со стороны каких-то транснациональных компаний...

Ну, моей жизни они никогда не угрожали!

Да, вопрос был об этом!

Нет, но нашей работе они угрожают. Понимаете, они действительно угрожают нам судебными преследованиями.

Вопросы о свободных программах

Вопрос от джентльмена сзади: “Если транснациональные компании, производящие аппаратуру, такие, как Intel, заключают договор с большими программистскими компаниями, чтобы ограничить свободные программы, изменяя патенты на микропроцессоры, как вы будете преодолевать такую опасность?”

Я не вижу здесь большой опасности. Недавно в Intel разработали новую архитектуру компьютеров, и они не только не мешали нам поддерживать ее — они наняли людей, чтобы реализовать это.

Так что мы, кажется, теперь перешли к вопросам о свободных программах. Я хотел бы напомнить, что до этого последнего ответа я не говорил о движении за свободное программное обеспечение. Я говорил о том, что представляет жизненный интерес для каждого программиста, то есть о свободе писать программы, не попадая за это под суд, пока вы пишете их сами. И это свобода, которую вы до сих пор считали само собой разумеющейся, и свобода, которую вы утратите, если у вас будут патенты на программы.

Так вот, однако мы переходим к теме свободных программ, это то, работе над чем я уделял почти все свое время, и отдельный, конкретный проект по разработке свободных программ, которым я руководил, то есть разработка операционной системы GNU, то есть операционной системы типа Unix, построенной на свободных программах, которой по сегодняшним оценкам пользуется около двадцати миллионов человек. Так что я сейчас начну отвечать на вопросы о свободных программах и GNU.

В отсутствие стабильной схемы получения дохода от свободных программ, не лопнет ли это, как многие компании, возникшие в последние годы в Интернете?

Я не могу предсказывать будущее, но я хочу вам напомнить, что эти компании были предприятиями. А в основе свободных программ лежит не предпринимательство. Есть какие-то предприятия, занимающиеся свободными программами. Добьются ли они успеха или в конце концов провалятся, я не знаю. Но эти предприятия, хотя и вносят вклад в наше сообщество, не являются смыслом существования нашего сообщества. Смыслом существования нашего сообщества является обладание свободой перераспространять, изучать и изменять программы. Много свободных программ разрабатывается на общественных началах, и количество таких программ растет. Независимо от того, что происходит с теми компаниями, этот факт остается фактом.

Я понимаю, что такие компании, как IBM, делают значительные капиталовложения, чтобы их системы и программы были совместимы с таким свободным исходным текстом, как Linux...

Имеете в виду GNU?

Ну, хорошо...

Да, они называют это “Linux”. На самом деле система — это главным образом GNU, а Linux — одна из ее частей.

[Из аудитории] Ядро едва составляет восемнадцать процентов.

Да ну, так много? Я видел что-то вроде трех процентов.

[Из аудитории] Можно разглядеть через иголку. Очень незначительно.

Но я также понимаю, что они потратили на это около миллиарда долларов. Так вот, мой вопрос состоит в том...

Ну, это неправда.

Мой вопрос вот в чем: для службы, у которой нет схемы получения дохода, будет ли она жизнеспособной в будущем, и если я преобразую свое предприятие...

Простите, я не могу предсказывать будущее. Никто не может.

Как мне...

Есть какие-то божьи люди, которые утверждают, что могут предсказывать будущее. Я не могу. Я рационалист.

Я не могу сказать, что произойдет. Что я могу вам сказать — это что когда IBM заявляет, что они вложили миллиард долларов в операционную систему GNU плюс Linux, это не совсем верно. Вам нужно внимательно рассмотреть, на что они тратят эти деньги, и вы обнаружите, что они тратят эти деньги на самые разнообразные вещи; одни из них нам полезны, а другие нет.

Например, они финансируют какую-то работу по развитию системы GNU/Linux. Это хорошо, это полезный вклад. Разрабатывают они и некоторые другие пакеты свободных программ, которые они передали обществу. Это действительно полезный вклад.

Они также разрабатывают многие несвободные программы, чтобы те работали с системой GNU/Linux, а это не является полезным вкладом. И они рекламируют эту систему, ну, это не полезно само по себе, но это действительно нам помогает, как вы понимаете. Рост числа пользователей не является нашей первичной целью. Но если с нашими программами знакомится больше людей, это славно, так что это действительно нам помогает, но затем они ошибочно называют ее Linux, что не совсем правильно, и они поддерживают введение патентов на программы в Европе, а это плохо. Так что, понимаете ли, IBM делает много разных дел. Что-то хорошо, а что-то плохо, и если вы хотите вдумчиво в этом разобраться, то важно рассматривать отдельные действия. Не пытайтесь все это складывать, потому что это значит, что вы упускаете из виду важные аспекты ситуации.

Есть еще вопросы?

[...]

Я вас совсем не слышу, простите [...] шепот. Я немного туг на ухо, а когда на это сочетается с шумом вентиляторов и непривычным акцентом, то все это вместе приводит к тому, что мне очень трудно разбирать слова.

Это вопрос не о патентах, авторском праве и тому подобном. Но это пример того, о чем вы говорили — оператор if и оператор while — что вы говорили что-то о различиях в отрасли вычислительной техники и отличиях от других отраслей, то есть отраслей техники. Вы говорили, что если я меняю что-то в цикле if, то есть оператор if, то это никак не повлияет, что вы сказали...

Нет, я этого не говорил.

Вы это говорили! Вы говорили, что нет никакого эффекта тепловыделения. Я помню, что...

Простите, я знаю, что я говорил. Я говорил что-то, что частично сходно с тем...

Я выскажу точное утверждение: вы сказали, что не будет никакого эффекта тепловыделения.

Никакого эффекта чегония?

Эффекта тепловыделения. Тепловыделение...

А, да, вам не нужно беспокоиться о том, сколько тепла оператор if...

Да-да, именно. Чем же тогда является каскадный эффект? Если я изменяю структуру в цикле, то это отразится на результате.

Да, конечно. Поведение программы изменится, когда вы измените ее, но я не говорю, что написать любую программу легко или что мы никогда не делаем ошибок. Я перечислил множество особого рода проблем, каждая небольшая деталь которых является источником головной боли для конструктора или радиоинженера. Любая из этих деталей уже сама по себе создает для них большие трудности. В то время как для нас проблемы возникают оттого, что мы делаем так много и так быстро, что мы не задумываемся как следует над каждой деталью. Так что мы делаем ошибки.

Так что вы признаете, что эффект есть.

Конечно. Я никогда этого не отрицал, простите, если вы так подумали. Конечно, если вы изменяете свою программу, то она станет работать по-другому.

Сэр, можете вы дать оценку коммерческим дистрибутивам?

Ну, вы меня просили дать оценку коммерческим дистрибутивам GNU/Linux? Ну, я считаю, что это прекрасно. Это одна из свобод, которую вам дают свободные программы — свобода применять их в предприятиях, свобода распространять их в ходе предпринимательской деятельности, свобода продавать копии в обмен на деньги. Все это законно.

Так вот, меня только беспокоит, когда компании, которые занимаются этим, добавляют туда какие-то несвободные программы.

То есть программы установки?

Ну да, любые несвободные программы. Потому что цель состояла в том, что у вас должна быть возможность получить полностью свободную операционную систему. Ну, если у них есть что-то в магазине, на чем написано: “Это система GNU/Linux”,— конечно, там написано “Linux” — но внутри этого есть какие-то несвободные программы, то вы уже не получаете нечто полностью свободное. Оно не полностью уважает вашу свободу. Так что настоящая цель, для достижения которой мы писали эту систему, теряется.

Так что это серьезная проблема, стоящая сейчас перед нашим сообществом — тенденция складывать свободные программы с несвободными и создавать такие несвободные в целом системы. А потом, понимаете ли, может показаться, что наши программы достигли успеха, потому что многие ими пользуются. Но если вы обратитесь к нашей действительной цели, то наша цель — не популярность. На самом деле наша цель — рост сообщества свободы, и нам не удается этого достигнуть, потому что люди по-прежнему пользуются несвободными программами.

К сожалению, я не мог бы произнести обе речи. Я могу произнести речь о патентах на программы или речь о свободных программах. Они сильно отличаются друг от друга, и каждая из них длинна. Так что, к сожалению, это означает, что я не могу здесь разъяснить все о свободных программах и проекте GNU. Другое мое выступление в Кочи? Я буду говорить о свободных программах в Кочи?

Нет.

Ну, вот. Я выступал с этим в Тривандруме.

Итак, я отвечу еще на пять вопросов, а потом мне придется закруглиться, потому что отвечать на столько вопросов становится чересчур утомительно.

Простите, сэр, еще один вопрос с моей стороны. Сэр, это личный вопрос. Я сам по себе люблю программировать. Я провожу много времени, сидя за своей системой. И я слышал некоторые из ваших более ранних выступлений, в которых вы рассказывали, что в семидесятые годы в сообществе программистов было чувство доброй воли. У них было обыкновение обмениваться текстами программ и разрабатывать на их основе.

Ну, конкретное сообщество программистов, к которому я принадлежал. Они не все были программистами. Это было одно конкретное сообщество. Продолжайте.

Да, сэр. В связи с этим я особенно ощущаю, я сам по себе, мне очень больно видеть, так называемое взаимодействие между программистами в наши дни. Потому что многие из нас очень хорошие программисты, но мы смотрим друг на друга в различном свете в зависимости от того, какими средствами мы пользуемся — “Эге, это парень из-под Windows”,— “Эге, это парень из-под GNU/Linux”,— “Эге, он сидит в Solaris”, “Это сетевой программист”. И к сожалению, большая часть этой предвзятости проистекает из неверного толкования многих таких вещей. Никто из этих людей не поддерживает свободные программы как таковые, и мне как программисту больно, и многим моим коллегам, и я работаю в среде...

Не могли бы вы говорить чуть помедленнее, я слышу почти все, но есть одно место, которого я не могу уловить, так что если вы будете говорить медленно, то я...

Да, мы работаем здесь в среде, где о вас судят по средствам, которыми вы пользуетесь, а не по качеству работы.

Для меня, ну, в каком-то смысле это ситуация, которая в каком-то смысле разумна. Если есть средство, которое обычно применяется для довольно простой работы, и есть множество людей, которым теперь приходилось бы это делать, то я представил бы себе, что я не захотел бы, я мог бы не платить им так много, как кому-то, кто выполняет трудную работу с помощью другого средства, которое применяется для трудных работ. Но верно, что если вы говорите о трудной работе, то нет смысла в том, чтобы судить о людях по средствам, которыми они пользуются. Хорошие программисты умеют пользоваться любыми средствами.

Я обращал внимание не на это. Основной смысл заключался в том, что это вопрос доброй воли. В наши дни, кажется, добрая воля среди программистов, понимаете ли, распадается на кусочки этой системы и той системы, а это больно.

Я согласен, что мы должны поощрять людей узнавать больше о разном, и мы никогда не должны судить предвзято о людях по каким-то деталям, понимаете, из-за того, что этому лицу нравится Perl, а тому — Си, почему они должны ненавидеть друг друга?..

Различие даже не в этом. Это как если это лицо работает на GNU/Linux, а то — на Windows, которые сегодня являются двумя важнейшими операционными системами, в Индии, по крайней мере.

Ну, с другой стороны, в этом случае это не просто предвзятое отношение, понимаете ли. Windows — это система, общественная система, благодаря которой люди остаются беспомощными и разобщенными [аплодисменты], в то время как GNU/Linux — это альтернатива, созданная специально для освобождения людей и поощрения их к сотрудничеству. Так что до некоторой степени это не то же самое, что “откуда ты, из этой страны или из той страны?” Нет, это похоже на политический выбор. А критиковать людей за их выбор в отношении серьезных вопросов действительно имеет смысл.

Так что я сказал бы, что лицо, которое пользуется Windows, ну, либо он активно поддерживает эту властную структуру, либо по меньшей мере, может быть, он заперт в ней, и ему недостает храбрости вырваться. В этом случае его можно простить, я думаю, и ободрить его. Понимаете, люди бывают в разных положениях; в любом месте есть люди... разные. Некоторые прилагают большие или меньшие усилия, чтобы попытаться улучшить положение вещей. По моему убеждению, о людях нужно судить индивидуально, а не сваливать их вместе в соответствии с их группами.

Но это, в этом случае это нечто связанное с политическим выбором, из которого вытекают политические последствия для общества, а это ровно то, за что людей имеет смысл критиковать.

Простите за то, что я опять на этом останавливаюсь, но я немного упрям в этом вопросе. Это...

Это ваша последняя попытка.

Да, сэр, спасибо. Обычно, когда выдвигаются подобные утверждения, люди, которые, понимаете ли, не так сильно связаны с этим, склонны полагать, что сообщества сотрудничества и обмена исходным текстом, идеями и тому подобным в другой среде не существуют, но они существуют, и очень печально, что они так думают.

Простите... Что не существует в другой среде? Я не знаю, о какой другой среде вы говорите. Я не понимаю.

В другой среде программирования, в других операционных системах.

Ну, может быть, есть какие-то пользователи, которые разрабатывают какие-то свободные программы, работающие под Windows, на самом деле я уверен, что они есть...

Примечание: В этот момент был небольшой перерыв, и как запись, так и конспект здесь неполны.

Ну, может быть, есть еще вопросы? Не могли бы вы говорить громче? Я вас совсем не слышу.

Сэр, можно мне задать вам вопрос?

Ну да, можно, конечно.

В системе свободных программ мы будем распространять исходный текст также вместе с программами. Так что лицо вправе изменять, что только сможет, в исходном тексте. Так что не думаете ли вы, что будет слишком много программных версий конкретной программы, и в свою очередь для простых людей возникнут проблемы с тем, чтобы найти то, что для них больше всего подходит?

Практика показывает, что это не проблема. Временами это случается, но не очень часто. Так вот, видите ли, причина в том, что пользователям нужна совместимость разных программ, а когда программы свободны, контроль в конечном счете в руках пользователей, и что они хотят, то они, как правило, и получают. Разработчики свободных программ сознают, что им лучше... если они станут вносить несовместимые изменения, то пользователи, скорее всего, будут недовольны, и их версиями перестанут пользоваться. Так что они обычно приходят к этому очевидному заключению и уделяют много внимания совместимости.

По моим ощущениям, я просто загружу программу в свой компьютер, а на другое утро я найду лучшую версию, и тогда мне снова придется поменять ее. На другое утро опять с исходным текстом что-нибудь сделают, и это станет еще лучшей версией, так что не думаете...

Вообще-то вы не будете каждый день находить лучшую версию по той причине, что, как правило, у любой данной программы обычно есть только одна широко применяемая версия. Может быть, их будет две, в каких-то случаях три — это может случиться, когда нет хорошего разработчика. Так что вы просто не станете узнавать о новых хороших версиях каждый день; их не так много. Популярных версий много не будет. Есть ситуация, когда вы можете получать новую версию каждый день. Это когда один коллектив выполняет много работы по развитию программы, тогда каждый день вы можете получать последнюю версию. Это вы можете. Но это только одна версия в каждый данный момент.

Сэр, не думаете ли вы, что нам придется создать организацию, которая будет принимать во внимание все эти обновления и предоставлять просто единый пакет, в котором будут правильно проводиться все эти обновления?

Простите, я не расслышал. Не должна ли у нас быть организация, которая делает что-то со всеми этими версиями, но я не понял, что.

Как, скажем, если я разработала версию...

Кто-нибудь еще слышал, что она сказала? Не мог бы кто-нибудь передать мне, что она сказала?

Дело в том...

Говорить медленно и четко — очень ценный навык. Если вы когда-нибудь захотите выступать с речью, а это будет входить в вашу профессиональную деятельность, то очень полезно научиться высказываться четко и медленно.

Спасибо, сэр. Сэр, дело вот в чем: не думаете ли вы, что нам потребна организация, которая просто выполняет некоторое число обновлений вместе и делает доступным пакет программ, в котором будут собираться все последние обновления?

Вы говорите о том, чтобы взять различные приложения и сложить их вместе?

Да, сэр.

Я вам скажу вот что. Этим занимается множество организаций; фактически все дистрибутивы GNU/Linux до единого являются именно такими организациями. Этим занимается Debian, этим занимается Red Hat... До некоторой степени этим занимаемся также мы в отношении пакетов GNU. Мы работаем над тем, чтобы гарантировать, что они работают вместе.

Простите, сэр. Мы много говорили против патентов. В условиях США, принуждало ли вас когда-нибудь что-то подать заявку на патенты?

Нет. Но никто не может заставлять меня подать заявку на патент.

А также, владеете ли вы какими-нибудь патентами?

Я не владею никакими патентами. Так вот, я обдумывал возможность подачи заявок на патенты, чтобы пользоваться ими как частью взаимного стратегического оборонительного союза.

Не хотите ли вы сказать, что если у меня есть с собой двадцать патентов, я внесу это в ФСПО, а вы будете поддерживать это за меня?

Ну, не ФСПО. Это была бы отдельная специализированная организация, которая существовала бы обособленно, так что мы все могли бы вносить свои патенты, а организация пользовалась бы этими патентами, чтобы прикрыть любого, кому нужно прикрытие. Таким образом, любой может присоединиться к организации, даже кто-то, у кого нет патентов. И это лицо получает прикрытие от этой организации. Но потом мы все действительно пытаемся получить патенты с тем, чтобы усилить организацию, чтобы она могла защищать нас лучше. Такова идея, но до сих пор никто не смог приступить к этому. Это нелегко, частично потому, что заявки на патент обходятся очень дорого — и требуют больших затрат труда.

Итак, это будет последний вопрос.

Почему Фонд свободного программного обеспечения не может организовать свой собственный дистрибутив?

Ну, хорошо, причина в том, что Debian — это почти то, что нам нужно, и кажется лучше дружить с Debian и попытаться убедить их внести небольшие изменения, чем сказать: “Ну, мы не собираемся этим пользоваться; мы собираемся делать свое собственное”. И это кажется более плодотворным, потому что, в конце концов, есть много людей, которые уже работают над Debian. Зачем пытаться создать альтернативу этому большому сообществу? Гораздо лучше работать с ними и убедить их лучше поддерживать наши цели — конечно, если это сработает и мы найдем пути к этому.

Итак, это был последний вопрос, я не могу отвечать на вопросы весь день, прошу меня извинить. Так что на этом я собираюсь прерваться и пойти на обед. Так что благодарю за внимание.

[Аплодисменты]

Примечание

[1] В 2014 году петиция против патентов на программы заархивирована.

Подробнее о проблеме патентов на программы можно узнать на сайте нашей кампании Покончим с патентами на программы.